Страх подкрался незаметно

Браун Картер

– Вы хотите, чтобы я поверил, что все ваши дети сумасшедшие?

Хейзелтон не спускал глаз с горящего кончика сигары.

– Филип абсолютно нормален и всегда был таким. С обеими моими дочерьми и в детстве, и в юности тоже все было в порядке, но совсем недавно они стали проявлять эксцентричность.

– А они проходили курс лечения? Вы консультировались с психиатром?

– Нет! – Он покачал головой. – Пока еще нет. Поймите: если я приведу своих дочерей к психиатру, семейная тайна выйдет наружу… Это все равно что заранее приговорить

их, согласиться на их заключение! Я это сделаю, лишь когда у меня не будет другого выхода.

– Значит, Марта просто придумала, что вы растратили наследство вашей жены? Она лишь вообразила, что вы скрываете Клемми на ферме и что Филип исчез уже несколько дней назад? Однако, когда Марте показалось, что за ней следят в баре, где была назначена наша встреча, это вовсе не было ее воображением: за ней действительно следили.

– Гаррис подслушал, как она звонила вам в первый раз, – мрачно ответил Хейзелтон, – и счел своим долгом сообщить мне об этом. Я просил Хьюстона последить за Мартой. Разве вы не понимаете, Бойд? У нее мания преследования! Она считает себя жертвой тайного заговора и не задумается обвинить меня, своего отца!

– Да… – мрачно пробормотал я. – А Клемми? Как у нее с комплексами?

– У Клемми примерно три месяца назад появились первые симптомы: то она впадала в депрессию, то беспричинно оживлялась. То запиралась в своей комнате, отказываясь сказать слово с кем бы то ни было, то без умолку болтала так, что невозможно было ее остановить. И этот беспричинный смех! Вот почему я отправил ее на ферму. Атмосфера там спокойная, располагающая к отдыху. Я нанял Пита, чтобы отвадить посторонних, и сиделку, достаточно скромную, но профессионально подготовленную, чтобы она наблюдала за Клемми. Что я мог сделать еще?

– Это нас возвращает к Филипу. Что с ним случилось?

– Где он сейчас – не знаю. Насколько мне известно, он был на ферме в понедельник утром, когда я уехал оттуда вместе с Мартой. Он может быть где угодно: на своей яхте, у друзей, в любом другом месте. Мой сын взрослый и не отчитывается передо мной в своих поступках. Я предоставляю ему полную свободу. Через несколько месяцев он начнет работать вместе со мной – вникать в инвестиционный бизнес. Он мне это обещал, и я знаю, что он сдержит слово. А до этого времени он может делать все, что угодно.

– У кого возникла мысль нанять Толвара?

– Толвара? – спросил Хейзелтон, видимо, не понимая.

– Частного детектива, которого Хьюстон привел с собой вчера вечером, когда пришел ко мне за Клемми.

– Ну, за это отвечает Хьюстон, – твердо ответил Хейзелтон. – Я был откровенен с вами, Бойд. Надеюсь, вы поняли, что должны оставить моих дочерей в покое… для их же блага.

– А где Марта?

– Я отправил ее на ферму сегодня утром вместе с Клемми. Итак, даете слово забыть об этой истории?

Он стряхнул примерно дюйм пепла со своей сигары, и так как я видел, что он по-прежнему насторожен, то ничего не ответил.

– Вас заставили потерять время,

Бойд, – наконец сказал он, – и будет справедливым, если я возмещу вам убытки. Я распоряжусь, чтобы вам сегодня же послали чек.

– Нет. Я против, – заявил я, вставая. – Вы просто лжец, Хейзелтон, и глупец к тому же! Я буду продолжать копать это дело, пока не докопаюсь до правды.

– Бойд, – Хейзелтон беспомощно развел руками, – поверьте мне, вы не понимаете того, что делаете… Вчера вечером Клемми была в очень плохом состоянии после всех дневных переживаний, и если вы станете продолжать, обе мои дочери рискуют лишиться рассудка. Я прошу вас, оставьте их в покое. Это в их интересах!

– Не убедили. Кстати, я могу поймать вас на слове насчет контроля за наследством.

– Чего вы хотите? Денег? Сколько?

– В девяти случаях из десяти я бы ответил «да», – сказал я. – И мог бы назвать цифру довольно круглую. Но на этот раз у вас недостаточно денег, чтобы купить меня, Хейзелтон, даже используя наследственный капитал.

Я был уже на пороге гостиной, когда он снова заговорил:

– Вы не хотите послушаться разумного предложения, и вас нельзя купить. Тем хуже, Бойд, я буду защищать их любыми средствами. Иными словами, приму определенные меры, чтобы разделаться с вами.

– Думается, что меры, которые вы уже предприняли, приведут вас прямо в камеру смертников Синг-Синга. Я спляшу на ваших похоронах, Хейзелтон, и ваши дочери тоже.

Слуга не появился, и мне пришлось самому открыть входную дверь. Жизнь трудна! Я снова сел в машину и отправился в свою контору.

Когда я вошел, Фрэн Джордан сердечно улыбнулась.

– Где пропадал нынче утром наш маленький гуляка? – спросила она. – Неужели там же, где вчера? И кто она?

– Если я буду отрицать, вы мне не поверите, – ответил я, вернув ей улыбку. – А как ваши дела в смысле вложения капитала в Средний Запад?

– Медленно, но верно. Мне пока довольно трудно заставить его понять некоторые элементарные вещи… Например, что акция – это лишь клочок бумаги, а норковая шубка – это норка!

– Сейчас время ленча. Пойдемте куда-нибудь вместе? На этот раз я вас приглашаю. Обычно я сижу без гроша после того, как выплачиваю вам жалованье.

– Прелестное приглашение! Принято. Кстати, сегодня утром этот Толвар оставил вам пакет. Я положила его в кабинете на стол.

– Я только взгляну на него – и к вашим услугам.

Пакет был завернут в красивую бумагу – можно подумать, что это подарок. Я вскрыл его и увидел свой калибр 38. Сунув его в верхний ящик стола, я вернулся к Фрэн, наводившей красоту.

Мы решили отправиться позавтракать к Шамборду и начали с мартини. Фрэн устроилась поудобнее и посмотрела на меня большими лучистыми глазами.

– А кто такая Сильвия? – спросила она.

– Одна девица, присматривает за свиньями, – серьезно ответил я. – Вот почему свиньи такие вкусные.

– Боже мой! – в ужасе прошептала Фрэн и закрыла глаза.