Страх. Сборник
Шрифт:
– Вот вы уедете, – сказал Волощук, шагая за ним, – а мы останемся…
Он замолчал внезапно и сдернул с головы старую, истертую, выгоревшую фуражку с зеленым пограничным верхом: из хаты милиционеры выносили покрытые брезентом трупы.
– Вы их похороните, – сказал Павлов. – Как положено. Видать, в лесу у вас банда. Оставляю вам лейтенанта, он с участковым бандой займется.
Волощук недоверчиво посмотрел на лейтенанта. Уж слишком по-юношески тонок был этот парень в синей милицейской гимнастерке.
– Да,
– Он парень боевой, в разведке служил, – словно оправдываясь, сказал Павлов, – ранили его, а после госпиталя к нам.
Волощук посмотрел на подполковника, словно хотел сказать: «Вам в городе легко», – но промолчал.
Они шли вдоль деревни. Синие гимнастерки выцвели на солнце, сапоги покрыла мучнистая пыль. Солнце, висевшее в небе, было не по-осеннему жарким, и милиционеры расстегнули воротники гимнастерок.
У плетней стояли люди, они молча кивали идущим и провожали их взглядами.
– Молчаливый у вас народ, – усмехнулся Давыдочев.
– Пуганый. – Гончак выплюнул самокрутку.
– Темный народ, – зло ответил лейтенант.
– Не прав ты, лейтенант. – Гончак остановился. – Народ у нас добрый, трудовой. В этой деревне партизаны завсегда и ночлег, и еду находили, раненых прятали.
– Так что же они теперь?
– А вон. – Гончак показал на лес. – Пока здесь два закона – дневной да ночной.
Давыдочев посмотрел на лес внимательно и долго. В ярком солнечном свете был он совсем не страшным, а, наоборот, веселым и нарядным. И все же рука лейтенанта легла на кобуру.
– Запрягай, Гончак, лошадь, – сказал Давыдочев, – поедем в соседнюю деревню, там еще поспрошаем.
– Я только Волощука предупрежу, – ответил участковый.
«Спецсообщение
Обл. ОББ РОМ Павлову
Дактилоскопическая проверка убитого в деревне Смолы ничего не дала. По нашим данным, в вашем районе дислоцируется бандгруппа, примерный состав до восьми стволов. Бандиты нападают на крестьян, отбирают продукты. Они имеют устоявшийся канал сбыта, меняя продукты на деньги и золотые изделия, как в районе, так и в области. Исходя из особой опасности бандгруппы, высылаем вам в помощь оперуполномоченного ОББ УНКВД области капитана Токмакова.
Сентябрь был жарким. Павлов сидел на ступеньках больницы, расстегнув воротник гимнастерки и сняв фуражку.
Больница была маленькой, чисто выбеленной, оконные рамы покрашены голубой краской. Павлов закрыл глаза и сразу же словно провалился в темноту. Сон был легким и крепким.
Он очнулся от прикосновения. Открыл глаза. Перед ним стоял главный врач больницы Трофимов.
– Хотите, подполковник, я положу вас на диване в своем кабинете?
– Хочу,
– Вам необходимо поспать.
Павлов встал, поправил фуражку, застегнул воротник.
– Как она?
– Лучше.
– Поговорить с ней можно?
– Да. Только она плачет все время. Пойдемте.
В маленькой прихожей Трофимов снял с вешалки халат, протянул Павлову. Халат был широким и длинным, и подполковник словно утонул в нем.
В коридоре плотно стояли койки, и Павлов с Трофимовым шли, провожаемые любопытными взглядами.
У дверей с табличкой «Старшая сестра» главврач остановился:
– Мы ее отдельно положили.
В маленькой комнате, заваленной узлами с бельем, на широком кожаном диване лежала женщина с перевязанной головой.
Лицо ее было бледно и неподвижно, только глаза, огромные, серые, жили на этом лице. Они смотрели на Павлова тоскливо и вопросительно.
– Это к тебе, Ядзя, – сказал Трофимов, – вы тут поговорите, а я пойду.
Павлов осторожно присел на край постели.
– Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, – чуть слышно прошептала женщина.
– Я начальник районной милиции. Вы можете ответить на мои вопросы?
– Да.
– Скажите, вы узнали кого-нибудь из нападавших?
– Да.
– Кого?
– Андрея Рокиту. – Голос женщины окреп. – Он раньше в нашей деревне жил, потом в городе. При немцах в полиции служил.
– Только его?
– Только. Их пятеро было… Каты… Бог покарает их…
Она кусала губы, сдерживая рыдания.
– Почему они пришли к вам?
– Они ночами ходили по хатам, забирали продукты, а свекор прогнал их, не дал ничего. И Казимир Тройский тоже не дал…
– Они были одеты в нашу форму?
– Да.
Ядвига закрыла руками лицо и зарыдала.
В дверь райотдела милиционеры в намокших от пота гимнастерках пытались втащить огромный сейф, украшенный замысловатым чугунным литьем.
Дежурный внутри здания руководил этим нелегким делом.
– Лемех! – слышался сквозь открытые окна его голос. – Лемех! Мать твою!.. Ну, подлезь ты под его! Подлезь! Слышь, что говорю?
– Сам подлезь, – тяжело отвечал Лемех. – Как командовать, так все, а как таскать…
Павлов сидел на подножке «доджа», наблюдая за стараниями милиционеров. Сейф закупорил дверь, и теперь ни выйти из здания, ни войти в него было невозможно.
– Лемех! Горячко! – надсаживаясь, кричал невидимый дежурный.
Подполковник встал, подошел к окну и крикнул:
– Авдеев!
У решетки окна появилось красное лицо дежурного.
– Я, товарищ начальник.
– Скоро кончится этот базар?
– Да, я…
– Даю еще пять минут.
– Так он же застрял, товарищ подполковник.