Страхи мудреца. Книга 1
Шрифт:
Я немного покраснел, не зная, что ответить.
Вернулся трактирщик, принялся расставлять по столу блюда. Дощечку с разложенными на ней ломтиками разнообразных сыров. Мисочку с поджаренными ломтиками хлеба. Мисочку с клубничным вареньем. Мисочку с черничным повидлом. Блюдечко с лущеными грецкими орехами.
Дал взял ломтик хлеба и ломтик крошащегося белого сыра.
— Вы весьма недурной симпатист, — сказал он. — Перед таким мастером, как вы, открывается немало возможностей.
Я намазал клубничным вареньем бутерброд из хлеба с сыром и сунул его в рот, чтобы оттянуть
Ре'ларом меня сделал Элодин, но я знал, что это можно переменить. Магистры временами оспаривали друг у друга особенно многообещающих студентов. Мола, к примеру, была хранистом, прежде чем Арвил переманил ее в медику.
— Ну да, мне нравится заниматься симпатией, — осторожно ответил я.
— Это и так очевидно, — усмехнулся Дал. — Могу вас заверить, некоторые из ваших соучеников предпочли бы, чтобы она нравилась вам поменьше.
Он съел еще ломтик сыра и продолжал:
— При всем при том так недолго и перетрудиться. Не сказал ли Теккам: «Избыток учения портит студента»?
— Это Эртрам Мудрейший сказал, — заметил я. Книга Эртрама была одной из тех, которые магистр Лоррен выбрал для ре'ларов в этой четверти.
— Как бы то ни было, это правда, — сказал Дал. — Быть может, вам не помешает отдохнуть хотя бы одну четверть. Попутешествовать, погреться на солнышке…
Он отхлебнул еще вина.
— А то мне как-то не по себе, когда я вижу эдема руэ незагорелым.
Я не знал, что и сказать на это. Мысль о том, чтобы сделать перерыв в учебе и отдохнуть от Университета, никогда не приходила мне в голову. И потом, куда я поеду?
Трактирщик принес блюда с рыбой, исходящей паром и благоухающей лимоном и маслом. На некоторое время оба мы занялись едой. Я был рад поводу помолчать подольше. С чего бы Далу хвалить мои успехи и тут же советовать мне бросить учебу?
Через некоторое время Элкса Дал удовлетворенно вздохнул и отодвинул тарелку.
— Позвольте, я расскажу вам одну историю, — сказал он. — История эта называется «Невежественный эдема руэ».
Услышав это, я поднял глаза, медленно пережевывая рыбу, что была у меня во рту. Я очень старался ничем не выказать своих чувств.
Он приподнял бровь, как бы ожидая возражений.
Видя, что я молчу, он продолжал:
— Жил-был однажды ученый-арканист. Он знал все о симпатии, и о сигалдри, и об алхимии. В голове у него надежно хранилось десять дюжин разных имен, он владел восемью языками, и почерк его был безупречен. По правде говоря, единственное, чего ему не хватало, чтобы сделаться магистром, — это умения выбрать нужный момент, да еще любезности и общительности.
Дал отхлебнул вина.
— И вот этот человек некоторое время странствовал по свету, надеясь отыскать свое счастье. И как-то раз, по пути в Тинуэ, ему попалось озеро, которое надобно было пересечь.
Дал широко улыбнулся.
— По счастью, на берегу был лодочник из эдема руэ, который вызвался перевезти его на ту сторону. Арканист, видя, что поездка займет несколько часов, попытался завязать беседу.
«Что
Лодочник отвечал, что отродясь о таком не думал, да и впредь не собирается.
«Но ведь ваше образование, несомненно, включало в себя „Теофанию“ Теккама?» [2] — осведомился арканист.
«Да у меня и образования-то нету, ваша честь, — отвечал ему лодочник. — Я бы этого вашего Теккама и не признал, даже если бы он самолично явился продавать иголки моей женушке».
Арканисту сделалось любопытно. Он задал эдема руэ еще несколько вопросов, и тот признался, что понятия не имеет, кто такой Фелтеми Рейс и для чего надобен жар-винт. Арканист расспрашивал его добрый час, сначала с интересом, потом в смятении. Последней каплей стало, когда он обнаружил, что лодочник вообще не умеет ни читать, ни писать.
2
«Богоявление». — Прим. перев.
— Как же вы это, сударь! — ужаснулся арканист. — Ведь каждый человек обязан работать над собой, постигать новое. А человек, лишенный преимуществ образования, немногим лучше животного!
Дал ухмыльнулся.
— Ну, как вы можете догадаться, после этого разговор как-то увял. Еще около часа они плыли в напряженном молчании, но как раз когда вдали показался дальний берег, внезапно налетела буря. Утлую лодчонку начало заливать волнами, борта скрипели и стенали.
Эдема пристально взглянул на тучи и промолвил: «Минут через пять станет совсем худо, потом еще хуже, а потом расчистится. Но моя лодчонка этого не выдержит. Надоть нам с вами пуститься вплавь». И, сказавши так, лодочник снимает с себя рубаху и принимается опоясываться ею.
«Но я же не умею плавать!» — восклицает арканист.
Дал допил вино, перевернул чашку вверх дном и твердо поставил ее на стол. И молча, выжидающе уставился на меня. Лицо у него сделалось несколько самодовольное.
— История недурна, — признал я. — Только вот эдема руэ у вас разговаривает чересчур уж простецки. Тут вы перегнули.
Дал склонился передо мной в коротком насмешливом поклоне.
— Учту на будущее, — сказал он, потом поднял палец и заговорщицки взглянул на меня. — Надо сказать, что история моя предназначена не только для развлечения: в ней сокрыто зерно истины, которое способен отыскать лишь умнейший из студентов.
Он сделал загадочное лицо.
— Ведь в сказках и историях содержатся все истины на свете, знаете ли.
В тот же вечер я рассказал об этой встрече друзьям, сидя с ними за картами у Анкера.
— Да он же тебе намекал, тупица! — раздраженно сказал Манет. Нам с ним не везло нынче вечером, мы отставали уже на пять сдач. — Ты просто ничего не желаешь слушать!
— Он намекал, чтобы я на четверть забросил симпатию? — спросил я.