Страна идиша
Шрифт:
Даже нам, людям несведущим, было ясно, кто они. Это были молодые бородатые ребята с израильскими флажками на лацканах, которые приветствовали друг друга особым рукопожатием, подражая членам Лиги защиты евреев, [494] а на современном иврите говорили так, что мне было стыдно за себя. Они были юными «идеалистами» из маминых рассказов. Теперь портретная галерея начала приобретать для меня определенные очертания.
«Йеш лахем сфарим?», [495] — спросил он меня, прежде чем сказать шалом. [496] Его звали Авигдор Левит, [497] и он руководил самым крупным из пяти московских подпольных ульпанов— курсов по интенсивному изучению иврита. К сожалению, извинились мы, учебники, привезенные нами, предназначались не
494
Лига защиты евреев — организация, ставившая целью физическую защиту еврейского населения Бруклина от нападений антисемитски настроенных элементов. Основана в 1968 г.; состояла преимущественно из ортодоксальной еврейской молодежи. Постепенно, однако, Лига защиты евреев превратилась в политическую организацию, взявшую на вооружение девиз «Это не должно повториться» (имеется в виду уничтожение европейского еврейства нацистами). Лига защиты евреев предпринимала в начале 1970-х гг. ряд акций — от демонстраций до стрельбы по окнам советского представительства в Нью-Йорке.
495
«У вас есть книги?» (иврит).
496
«Мир» (иврит) — приветствие.
497
Левит Авигдор — уроженец Израиля; родители по идеологическим соображениям переехали в 1950-е гг. в СССР; в 1960-е гг. работал на радиостанции «Коль Русия»(«Голос России»), вещавшей на Израиль, и подпольно преподавал иврит.
«Беседер.Хорошо».
Он признал, что в Ленинграде, после того как сотни книг были конфискованы и сожжены во время недавних показательных процессов, учебников не хватало еще сильнее, чем в Москве. Хуже всего было с деньгами. Восемьсот отказников, как мы узнали от Арона Хесина, [498] были уволены с работы по случаю начала XXIV съезда партии.
«Знаете, — сказал Леонид Золотушко, еще один член этой тройки, [499] — если бы члены московского профсоюза пекарей забастовали, весь город остался бы голодным».
498
Хесин Арон — московский еврейский активист и отказник.
499
Так в оригинале.
Мы не поняли шутки. По советским законам, объяснил он нам, уклонение от производительного труда считается преступлением. Поэтому еврейские интеллигенты нашли себе работу — они развозили хлеб. Арон, в отличие от других, удержался на своем месте и продолжал работать осветителем в знаменитом Театре кукол Образцова, [500] потому что за него заступился сам Образцов.
«Дай Бог ему здоровья», — сказал Леонид.
«Амен», — ответил Арон.
500
Образцов Сергей Владимирович (1901–1992) — актер и режиссер, основал Театр кукол (1931), которому позднее было присвоено его имя.
Авигдор с радостью взял пятьдесят рублей, которые мы дали, чтобы оплатить помещение за октябрь.
Все это произошло за первый час нашего пребывания у синагоги. Мы договорились еще раз встретиться с отказниками, говорившими на иврите, после чего к нам подошел хорошо одетый человек чуть за сорок, который обратился к нам на хорошем английском.
«Меня зовут Лев Наврозов, [501] — сказал он. — Поскольку жизнь советского еврея начинается заново с того дня, когда он подает документы на выездную визу, то я сущий младенец; мне всего два месяца».
501
Наврозов Лев (р. в 1928 г.) — писатель, историк и переводчик. В 1972 г. эмигрировал из СССР в США.
Наш двухмесячный знакомый оказался переводчиком без постоянной работы, которого это обстоятельство избавило от общих треволнений, связанных с увольнением. Он предложил познакомить нас с самой известной еврейской переводчицей в России, которая стояла на другой стороне улицы.
В этом городе, где преобладала утилитарная одежда серых тонов, она выделялась элегантным брючным костюмом и шелковым шарфиком. Волна тщательно уложенных темных волос подчеркивала гладкость ее лба, а изящные очки овальной формы привлекали внимание к смеющимся красивым глазам. Для полноты картины она поприветствовала нас по-французски.
«Познакомьтесь с Эстер Маркиш», [502] — сказал Наврозов.
«Английский?» — спросила она.
«Идиш», — ответил я.
За все наше путешествие по четырем советским городам, продолжавшееся целый месяц, Эстер Маркиш была единственной из встреченных нами женщин, которая стала активистом сионистского движения по собственному почину, а не в качестве соратника своего мужа. Но чем больше мы узнавали друг друга — а каждая
502
Маркиш-Лазебникова Эстер Ефимовна (1912–2010) — писательница, переводчица. После ареста мужа была репрессирована как жена врага народа, до 1954 г. находилась в ссылке в Казахстане. С 1972 г. жила в Израиле.
Я знал о нем все: от Мелеха Равича, который вместе с Маркишем положил начало экспрессионистской революции в идишской поэзии; от Аврома Суцкевера, встречавшегося с Маркишем в 1944 году, когда тот был на вершине советского идишского пантеона; от Рохл Корн, посвященной в тайны любовных связей Маркиша; от профессора Шмерука, проникшего в суть трагического противоречия между Маркишем-евреем и Маркишем — преданным коммунистом; и от профессора Хрушовского, [503] наслаждавшегося богатой просодией Маркиша.
503
Хрушовский-Харшав Бенджамин (р. в 1928 г.) — выдающийся исследователь, теоретик литературы, филолог, переводчик. Преподаватель Йельского университета, основатель Института поэтики и семиотики им. Л. Портер, член Американской академии наук и искусств.
«Этот молодой человек изучал творчество Маркиша, — объяснила Эстер по-русски нескольким своим почитателям. — Маркиша хорошо знают на Западе». Потом, обернувшись ко мне, она сказала на идише: «Я приглашаю вас к себе домой прочитать лекцию на литературную тему».
«Эстер, — зашептал ей кто-то на ухо, — вы не боитесь?»
«Боюсь? — ответила она. — Это они пусть меня боятся».
Сливки советской еврейской интеллигенции пришли послушать мою лекцию об основных течениях в современной литературе на иврите. Эстер переводила с идиша на русский. Ей оставили только половину квартиры на престижной улице Горького, где они жили до войны; вторую половину занимала приехавшая из деревни русская семья. В гостиной царил письменный стол Маркиша. На нем стояли фотографии, лежало множество его книг — не те экземпляры, которые конфисковали в ночь его ареста, а другие — те, что многие годы дарили ей друзья. Прежде чем я начал лекцию, сын Эстер Давид [504] подошел к телефону, прокрутил диск до нуля и закрепил его карандашом. Так, объяснил он, Три Буквы (кодовое название КГБ) не смогут использовать их телефон как прослушивающее устройство. Потом кинорежиссер Моисей Калик [505] развлекал нас свежими байками. Он подал запрос в Государственный банк на перевод денег в Израильскую ассоциацию кинорежиссеров, чтобы заплатить членские взносы. Вчера он получил ответ от банка — его просьба принята к рассмотрению. К тому моменту, как я уезжал из Москвы, я уже точно знал, что нужно оставить Давиду Маркишу в залог новой встречи на израильской земле. Я подарил ему свою вязаную красную с черным ярмулке, [506] на которой было вышито на иврите имя ДАВИД.
504
Маркиш Давид Перецович (р. в 1939 г.) — писатель. В 1972 г. приехал в Израиль.
505
Калик Михаил (Моисей) Наумович (р. в 1927 г.) — кинорежиссер. В 1971 г. приехал в Израиль.
506
Ермолка (идиш).
«Она все еще ждет, когда опять постучат в дверь», — сказала Эстер об Иде Эрик, имея в виду крайнюю осторожность Иды и ее нежелание освободиться от цепей и присоединиться к сопротивлению. Как парадоксально! Макс Эрик был первым в Польше, кто возвестил о Переце Маркише и «языке идишского экспрессионизма». Более того, в маминых рассказах Эрик всегда с едким сарказмом относился к виленской мелкой буржуазии. Я никогда не слышал от нее, чтобы он хоть о ком-то сказал доброе слово. На занятиях он всегда насмехался над студентами за недостаток сообразительности, но к маме, похоже, никогда не придирался. Однако на третий день моего пребывания в Москве я несколько неохотно позвонил Иде — ее номер дал мне Бен. Она говорила на идише с некоторым усилием, и казалось, что ей не хочется говорить на этом языке по телефону.
Они жили вчетвером в небольшой квартирке: Ида, ее родственница Регина, дочь Иды Нелли и внук Саша — всеобщий любимец. От своего брата я уже знал о неудачном, давно уже распавшемся браке Нелли с каким-то украинцем. Регина не открывала рта, Нелли тоже больше молчала, а сама Ида говорила очень тихо и какими-то полуфразами.
«Это был только вопрос времени, — говорила она, пока я пил горячий чай с вишневым вареньем. — Институт уже закрыли, а некоторых из ведущих академиков уже арестовали. Они пришли поздно ночью 10 апреля 1936 года. Где тут у вас оружие? — спросили они. Вот мое оружие, — ответил Сала». (Так Ида называла своего мужа.) И он указал на ручку, лежащую на столе.