Страна, которой нет
Шрифт:
– Подумайте, подумайте о том, на чьих путях вы стоите. Подумайте, чьей выгоде служит ваше ослепление. Вы, сказавшие, что нет Бога, кроме Бога - и признавшие Пророка Пророком, вспомните, в чем смысл вашей клятвы и узнайте, что не господа над вами голод и сытость, зависть и желание, праздность и нищета. Если овладели они вашими помыслами и вашими делами - гоните их прочь. Нет над вами господина, кроме Аллаха, а он - наилучший из господ.
Может быть, хоть кто-нибудь нас услышит, подумал Рашид. Даже в Туране. Должны же там быть люди, умеющие если не верить, так считать? Сам Рашид видел огромную пирамиду, которая восставала из табличных данных. У пирамиды было широкое основание и острая вершина. «У Саида и Айши трое детей, у каждого из троих детей –
Школы – это не так уж и плохо, хотя сам Рашид сомневался в этом, но если бы в Германии было больше таких учителей как командир, может, и ему нравилось бы учиться. Изучение мира угодно Аллаху, с этим они никогда не спорили. Благосостояние тоже дело хорошее. Но если женщина отказывается от того мира, который лежит во чреве ее, ради слов, цифр или невидимого – а ее муж дозволяет это, чтобы не тратить лишние деньги на воспитание детей, мир прекращается, а самое главное – через пару поколений не остается ни благосостояния, ни школ, ни бесплатных больниц, ни тех самых пенсий, уповая на которые люди отказываются от обильного потомства. Так уж устроен мир. Так уж он устроен. «Какую же из милостей вашего Господа вы считаете ложью?» - произнес про себя Рашид.
– На пути покорности Аллаху - жизнь, на всех прочих путях - гибель. Не думайте, что это было истиной только во времена Пророка и обойдет вас. Истина всегда истина и не сворачивает ни для кого. Ищите добра и милости от Милостивого, быть может, вы преуспеете.
«Грязная» бомба
Это должно было быть понятно уже после Афганистана. В крайнем случае – после Сомали. Но какое-то подобие глаз начало – если можно так говорить о процессе, занявшем десятилетия - открываться только в начале 2010-х, после Мали. Только тогда аналитики впервые обратили внимание на фактор, который до тех пор считался побочным. Эпидемическую нищету и распад государства в регионах под властью радикалов рассматривали как естественное, но ненамеренное следствие идеологически ограниченного, крайне жестокого и обычно крайне бездарного управления в и без того хрупких социумах. Собственно, одно изъятие как минимум трети рабочих рук – женских – с рынка труда, само по себе могло увести примитивную экономику за точку невозвращения.
Но после катастрофы в северной Мали, на территории традиционно веротерпимой и по меркам Африки экономически стабильной, стало ясно, что о ненамеренности говорить не приходится.
Выделился алгоритм: а) наводнение региона извне радикальными проповедниками и боевиками (в случае с Мали мы точно знаем, что часть бойцов и комсостава была импортирована из Пакистана); б) радикализация, в том числе и силовая, беднейшего населения; в) переход к уничтожению структур власти и инфраструктуры, установление шариатского права в самом демонстративно зверском его формате (те же лица в иных ситуациях вели себя куда более умеренно); г) уничтожение всех не поддающихся прямому контролю источников дохода, всех занятий, требующих сложной организации труда, всех нерадикальных образовательных структур; д) погружение региона в нищету; е) отток иностранных боевиков и проповедников в другие регионы.
Это не естественная цепочка, это тактика – и тактика выигрышная. Превращение территории в «черную дыру» не позволяет населению выйти из порочного круга нищета-голод-война-радикализм, а также отталкивает всех тех, кто при других обстоятельствах вмешался бы, хотя бы ради собственной выгоды. Регион становится «землей веры» - и базой для радикализации соседей, а также источником беженцев, дестабилизирующих
Радикальный ислам отдает себе отчет: в мире, где он не насадил голод и беззаконие, у него нет опоры.
Сейчас мы знаем все это. Эти вопросы обсуждаются на международных форумах. Наше правительство безусловно в курсе дела. И я хочу спросить вас всех – почему никто, даже армия, не берется положить конец наплыву иностранных проповедников и распространению радикальных «братств»? Почему они пытаются «мирно сосуществовать» с людьми, которые стремятся только к нашей гибели и ни к чему другому. С людьми, которые хотят взорвать у нас, в Турции, «грязную» бомбу нищеты, невежества и бесправия? С людьми, которые уже взяли здесь такую силу, что редакция нашей университетской газеты предлагала мне опубликовать эту заметку под псевдонимом? Может быть, они боятся?
Кемаль Айнур, Измир, 2017 г.
Сотрудник организации, являющейся историческим достоянием
Как-то остановились на светофоре премьер-министр, министр внутренних дел и лидер оппозиции, а минвнудел и говорит...
По такому анекдоту хорошо опознавать шпионов. Потому что министр внутренних дел терпеть не может центра, ездит на работу из Виндзора трубой, а от станции ходит пешком. Лидер оппозиции старомоден и действительно рассекает на велике – и уморительно, я скажу вам, выглядит горный велик посреди Лондона, но вот с премьер-министром остановиться рядом он не может. И рядом находиться – если она, конечно, на него не спикирует где-нибудь на верхней трассе и не унесет в нарушение всех правил движения, вместе с великом. Потому что приземлиться на улицу «Нимбус 2010» конечно может, а вот как он с перекрестка взлетать потом будет? Не волочь же его вдвоем до ближайшей катапульты?
Что поделаешь, частным средствам передвижения на искусственной тяге въезд в историческую часть города запрещен, вот всяк и развлекается, как может. Его Величество в карете ездит – из принципа, несмотря на все санитарные последствия. Ее Высочество – верхом. Остальным и того не положено. Не устраивает скорость ползучей пешеходной дорожки – выбор невелик: ролики, самокат, велосипед, велорикша... что в наш скоростной век огорчительно и неудобно, но когда же в Лондоне было удобно? Это предмет гордости – летучие мыши в трубе, краны без смесителей, окна, открывающиеся в принципиально не ту сторону, ограничения на транспорт. И – взмах волшебной палочки – конечно же... дождь!
А вот то, что черт знает какой секретности отчет везет на совещание средних лет чиновник на роликах, везет в единственном экземпляре, в краткосрочной бумажной распечатке с таймером на контакт с кислородом – это не дань традициям и неудобствам, а здравый смысл в действии.
Чиновник на роликах – на самокате в его ведомстве ездит только начальник, и это уже традиция - вовсе предпочел бы ограничиться устным докладом, но четверо из семи участников совещания лучше воспринимают информацию с бумаги, а не со слуха. Значит, бумага.
Через полтора часа бумага уже рассыпалась химическим пеплом и осела где-то на фильтрах канализации. Содержавшаяся в ней информация – куда более токсичного свойства – потихоньку обустраивалась в сознании четырех мужчин и трех женщин. Кузены называют такого рода компании think-tank. Вульгарно, но в данном случае уместно, решил чиновник. Комната без окон, звуконепроницаемые стены, трубы освещения - на полу. Потолок – еще одна временная изоляционная перегородка – выглядит как пленка поверхностного натяжения. Промышленный аквариум. Tank. И плавают в нем криворотые пучеглазые разноцветные рыбы Think. Несменяемые секретари, помощники, советники в возрасте от четверти века... до почти века. Через какое-то время совещание окончится, чиновник уйдет по своим делам, а к вечеру в этот же аквариум опустит руку госпожа премьер-министр, вытащит рыбу, загадает желание...