Страна, которой нет
Шрифт:
Устойчивый, если атлантисты не полезут. А полезут - так еще более устойчивый, но не сразу. Шеф, кажется, имеет в виду именно это значение. Но на поверхности все как положено. Статистика, благопожелания. Схемы действия, используемые "экстремистами". Схемы финансирования. Ничего нового. Шеф вздыхает, виновато пожимает плечами - вот такие мы, глупые и необоротистые.
Никакого прогресса.
– Коллега, перестаньте протирать глазами старика. Как он отработает свой гонорар, вы все равно не заметите, а нас скомпрометируете.
– Что? – изумленно переспросил Фарид.
– Удивляете вы меня все-таки, - буркнул уйгур и уткнулся в планшет. Это «вы» Фарид отлично понял: вы, «четные». Местные. Недоумки, куда там интеллектуальной элите.
Прав я был. И анализатор, тупая машина, прав. И наши уже что-то знают, раз Имран считает, что Бреннер тут с конкретной задачей, с контрактом. И конечно нам во вред. Но это серьезные дела, не для дурачков, которым только программы кормить.
Удивляю... Ну ладно. Спорим, господин 23-й, что не успеет закончиться конференция, как я вас удивлю? По-наст...
Нет, никого он не удивит, потому что система эта, Иблис ей любимая бабушка, его вгонит в гроб раньше, а потом... то ли камеры у нее сбоят, то ли распознавалка ума лишилась, но, если ей верить, внимание от оратора оттекло, как вода перед большой волной. Самая работа для четного номера глаза вручную считать. Научусь, пойду коз пасти, буду годен.
Мысли эти думались сами и по инерции, потому что голову Фарид повернул, как только увидел на картинке «отлив». Медленно повернул и круговой охват взял с камер медленно, чтобы самому в чью-нибудь статистику не попасть. И понял, что система не врет. Если и слушает кто в зале, то не Штааля, а свое. Остальные – читают. У Ренье, например, одни белки и видны, потому что лица он не опускал, а смотрит на что-то под столом, на коленях. И ему такие глаза даже идут, естественными кажутся.
А 23-й – молчит. Фарид уже сколько секунд чаек считает, а Имран молчит. И тут график дернулся и поплыл в обратную сторону. Вот вам и цунами. На шефа. И на Бреннера. Что у них стряслось? И подсветка эта розовая дергается как вчера в клубе. Сейчас снова голова заболит.
Фарид потянулся отключить собачью подсветку и понял, что никакого тошнотворного розового светового шнура на столе не было и быть не могло. Просто полоса внутреннего оповещения светилась ровным адским красным, на всю длину.
Амар Хамади, сотрудник сектора А
Амар вынырнул из расчетов, краем глаза замечая: вокруг бурлит. То ли пожар и экстренная эвакуация, то ли внеплановый визит кого-то из жайшевской верхушки? Нет, поскольку вопли «Дайте цвет на большой проектор!» и «Выкиньте милис с НАШЕЙ камеры!» едва ли были уместны что при пожаре, что при потопе. Что-то случилось. Только что. Затрагивающее отдел, значит, достаточно серьезное – потому что для мирового рекорда, установленного каким-нибудь доблестным туранским спортсменом, переполох вокруг слишком тревожный.
– И что у нас опять плохого? – спросил Амар.
Ответы оказались на диво невнятными: взрыв, кортеж, конференция, президент. Почти
А потом "нашу" камеру отдали все-таки и на растянутом поперек прохода экране возникла двояковыгнутая абстракционистская железяка, из тех, что украшают площади в особо приверженных традиции районах - только эта еще дымилась. И - подсказал опыт - несколько минут назад еще была бронированным автомобилем. Что ж это они взорвали? уронили? кто? на кого?
– А почему он вообще только сейчас выезжал?
– спросили сзади.
– Потому что круглый стол через полчаса. Сам пишет, сам выступает, готовился.
– Известная привычка?
– Известная.
– А это что такое?
– Дайте поближе и звук дайте. Техники!
– Нашу камеру снесло со столбом.
– Ну отберите ближайшую, чья она там ни будь!
Из мельтешения деталей, из дыма и суеты, милисовских жилетов и шлемов, из непонятного мигания и завывания, из прыжков по записям разных камер на углу 73-ей Б и 34-ой Б восстанавливалась еще не последовательность событий, но картинка.
Вот две машины с затемненными стеклами идут одна за другой, «нос в хвост». Президентскую, конечно, не угадаешь – пассажир может быть в любой на выбор, и определяется это уже во время выезда. И вдруг пара распадается – первая, ведущая машина так и летит вперед, а вторая разворачивается едва не на месте, вылетая на встречную… обрыв записи.
– Что у них там впереди случилось-то?
– Не видно пока.
– А тут что?
Переход на другую камеру, пониже. Блестящее и черное – разворот машины. Президентской? Охраны? Нечто, стремительно рушащееся наискосок экрана. Обрыв записи.
– А что это мигает в углу?
– Увеличь. И звук давай.
– Как?
– Фильтруй! Дай мне.
– Смерть пособникам атлантистов.
– сказал безликий мужской голос. И повторил, по-английски.
– Смерть... атлантистам и пособникам. И пособникам атлантистам. Смерть...
– Это еще...
– Это вот, вот, электроника тут - магазин, реклама. Робот у них.
Высотное здание, с поперечной – как такое может быть? – трещиной по фасаду... или это окна на всем этаже грохнуло? Какая-то вывеска, нервно мигающая электронная реклама, перекошенная фигура раза в полтора больше человеческой...
– Робот. Два робота.
– Один упал, другой разговаривает?
– От магазина или террористы научили?
– А иблис же... мог и от магазина, смотреть надо.
– А стекло почему?
– Теплица взорвалась - там по фасаду выше такая труба шла, большая, с розами, вот смотри, как было. Так что часть красного - это оттуда и не кровь.
– Эстееееты.
– Кто?
– Да все.
– Кому Тахир помешал?
Тахир... ну если покушение удачное и если это правда Бреннер, найду скалу и буду из нее воду выбивать. Пророк-недоучка. Хорошо хоть, свидетель есть – если он, конечно, к утру не забыл услышанное накануне.