Страна незаходящего солнца. Национальная политика Российской империи и самоназвание русского народа
Шрифт:
После падения независимости Новгорода Великого и присоединения к Москве походы ушкуйников утихают. После падения Казани «рука Москвы» достала соплеменников, отгороженных от метрополии Татарией, и на Вятке. Однако дух ушкуйников уже растворен и впитан казаками-повольниками на Нижней и Средней Волге, Днепре, Дону и других вольных реках.
Ушкуйники славились своим свободолюбием, дерзостью, несравненной отвагой и отличным владением оружием. Прозвание ушкуйников произошло от ушкуев – лодок, изготовленных в особом северном варианте. Вмещалось в ушкуй пятнадцать-двадцать человек, но были и более крупные ушкуи. Удобные и для морских походов, и для плавания по мелководьям,
Нередко нос ушкуев украшали вырезанные из дерева головы коней. Эта традиция надолго пережила ушкуйников и сохранилась на Волге до XIX века, на обычных судах.
Северные лодьи носили названия: оскуй, ускуй, ушкуй. От названия судов и пошло название плавных ратей – ушкуйников. В северных говорах оскуй означает белый медведь. Звероловы говорили: «Дай Бог моржа на суше, а оскуя в воде». Название северной ладьи ушкуй повелось от древней воинской традиции: перед боем нос ладьи покрывался медвежьей /оскуя/ или волчьей шкурой с оскаленной мордой. Своего рода флаг и стремление нагнать страх на врага. Вместе с тем оскаленная морда медведя считалась оберегом. Долгим созерцанием оскаленной морды зверя ушкуйники вводили себя в транс и шли в бой с какой-то необычной яростью, необычной даже для полей брани, не смущаясь ни пушками, ни крепостными стенами, ни количеством противника, ни собственными ранами. И побеждали в ситуациях, где, казалось, и выжить-то невозможно.
Традицию вывешивать шкуру с оскаленной мордой дикого зверя от ушкуйников унаследовали волжские казаки. Впрочем, трудно отделить ушкуйников от казаков. Ушкуйники – это и есть казаки. В известной былине новгородский гусельщик и купец удалой молодец Садко двенадцать лет гулял по «матушке Волге-реке» «со вершины и до устья ей аи нижнея царства астраханскова.» И «никакой над собой притки и скорби» не ведывал. Можно сказать, не пугливым гостем ездил по Волге, но хозяином.
Когда обратимся к рассмотрению слова КАЗАК, вспомним сочетание «матушке Волге-реке», где уточнение «реке» делается в былине не случайно, а скорее по необходимости…
В другой былине – «Василий Буслаев молиться ездил» – впрямую соединяются образ ушкуйника Василия Буслаева и волжских казаков:
«На славном море Каспийскием, На том острову на Куминскием, Стоит застава крепкая, Стоят атаманы казачие; Не много не мало их – три тысячи; Грабят бусы, галеры, Разбивают червлены корабли…»Походы ушкуйников были продолжительными – от нескольких недель, до нескольких месяцев и лет. Они уверенно плавали и среди диких пустынь, и мимо Казани и Астрахани… Что удивляться тому, если князь Кий еще в V веке ходил морем на Византию. Застигнутые зимой ставили зимницы – слово, хорошо прижившееся и на Волге, и в далекой Болгарии (на Балканах, где есть старинный город Зимница).
От необузданных, но умелых ушкуйников казаки унаследовали не только воинские приемы и вечевое самоуправление, но и навыки строительства судов и зимниц…
Упоминания об ушкуйниках исчезают к моменту присоединения Великого Новгорода, Вятки и других северных земель к Москве,
Ушкуйник – это воин, который возвращался домой, где без боязни, с почестями сбывал добычу торговому люду, придумав прозрачную легенду о внезапно появившемся богатстве от волшебного Ильмень-озера, и тому подобное. С изменением ситуации многие ушкуйники осели на вольных реках.
Из поколения в поколение сохранялись былины и предания. Вспомним, что казаков как магнитом тянуло на Волгу-матушку, Волгу-родительницу и с Яика, и с Дона, и с Днепра… Вспомним поход Степана Разина на побережье Каспия (побросали станицы и любимых коней и пересели на ладьи). Какова сила традиции…
И все же потомки ушкуйников казаки имели несколько иное мироощущение. Они впитали традиции не только ушкуйников (главной своей составляющей), но и русских звероловов, бродников, бурлаков, пастухов. К тому же ушкуйник возвращался в свою землю, в свою крепость. Станицы казаков открыты всем ветрам среди лесостепей, в степях, в горах, на расстоянии сотен и тысяч верст от русских крепостей. Перерождение ушкуйников в казаков шло постепенно, это чисто русское движение. Обусловлено оно не только национальной обособленностью народов тех времен, но и различным образом жизни, разностью промыслов.
Даже часть советской профессуры (когда именами Разина и Пугачева как борцов с крепостным правом назывались улицы и города) от истории повторяет определение казаков как разбойников вслед за средневековыми царскими указами. Вольный, работающий на себя зверолов и бродник подозрительны феодалам. Беглый крепостной крестьянин и вовсе «преступник» уже только потому, что не хотел, чтобы им торговали. Для барствующих феодалов и чиновников все жители Дикого поля – «воровские люди». Чужие, подающие пример и кров всем искателям воли.
На огромных просторах Дикого поля вслед за стадами скота кочевали немногочисленные племена то одних, то других кочевников. У ордынцев свой промысел – скотоводство и работорговля крадеными людьми, прежде всего кочевниками других орд и соседних улусов. Крестьянин из Руси, бурлак-одиночка, пленный казак для них желанная и дорогая добыча, за которую хорошо платили в южных странах.
Чаще всего казаку назад нельзя и вперед невозможно. Отсюда обособленность, редкая вооруженность. Но в отличие от ушкуйников казакам в условиях Дикого поля прожить военной добычей невозможно. Захват судна на Волге, тем более целого каравана – редкая удача, учитывая значительность судовой охраны и малость торговых сообщений в этом регионе, и купить колбаски или сырку на деньги в медвежьем углу тоже невозможно. Деньги стали играть у казаков сколько-нибудь существенную роль только в XVI веке и то не во всех регионах.
Значительное скотоводство в соседстве с хищническими шайками кочевников тоже невозможно до тех пор, пока казачьи станицы не превратились в казачье войско, контролирующее среду обитания…
Вот и осталось казакам звероловство, рыбная ловля и война. Промыслы, развитые до промышленных масштабов… Родовые промыслы, древнерусские промыслы. Основной экспорт Руси в средние века – продукты звероловства (мех и лечебные препараты) и пчеловодства-бортничества (мед и воск). Так жила большая часть Руси. У казаков выгода в том, что у них ловецкие тони ближе к устьям рек, где ходила на нерест красная и белая рыба (икра и балыки – еще один доходный промысел и экспорт, приносивший доход в казну). До постройки Петербурга паюсная икра с Волги, меха, лен, пенька, смола… поднимались на север и справлялись по Сухоне и Двине к Белому морю и далее отправлялись в Англию, Голландию.