Страна тысячи городов
Шрифт:
Старая Ниса.
Реконструируемый план и общий вид
Жрецы, как и сами Аршакиды, исповедовали религию, носившую имя своего основателя — Заратуштры или Зороастра. Видимо, зороастризм парфянской Нисы опирался и на письменную традицию, сохранявшую и древние гимны — яшты, и страстные проповеди самого основателя — гаты, и бесчисленное множество разнообразных обрядовых установлений и предписаний. Недаром в нисий-ских документах употребляется зороастрииский календарь, а среди имен служащих дворцового хозяйства и связанных с ним
К услугам нисийских магов было по крайней мере два храмовых сооружения. Не исключено, что в одном из них выставлялись боевые значки римских легионов, захваченные парфянами после разгрома армии Красса и переданные в крупнейшие храмы империи. Первый нисийский храм известен у археологов под названием «круглого зала». Он действительно представляет собой в плане круг диаметром почти 17 метров. Круг этот вписан в прямоугольник обводного коридора, весьма характерного для культовых построек зороастризма, где в святая святых допускались лишь избранные. Система двойных обводных коридоров, перекрытых сводами из сырцового кирпича, характерна и для другого здания — так называемой башни. Она представляет собой сплошное массивное сооружение из сырцового кирпича. Сейчас высота ее почти шесть метров. Возможно, на вершине башни стояла культовая статуя и горел священный огонь.
Зороастризм был в Парфии господствующей религией. Это отнюдь не мешало распространению и иных верований, нередко включавшихся в ортодоксальное учение Зороастры. В придворной среде были популярны небожители священного Олимпа — там стремились совместить иноплеменных богов с привычными традиционными образами. Так, Зевса отождествляли с Ахурамаздой, Аполлона — с Митрой, Геракла — с воинственным авестийским Веретрагной. Образ Афины слился с восточной богиней Нанайей, чей храм существовал где-то в Парфиене, поскольку он упоминается в документах из Нисы.
Укрепленная царская крепость была и важным административным центром. Возможно, здесь находился правитель области, сатрап или даже более важная персона, носившая титул марзбан, под чьей властью объединялось несколько сатрапий. Присутствие высокого начальства, естественно, вызывало суету и оживление в деловой части крепости. Прибывали с донесениями гонцы, отправлялись в различные места сборщики налогов, писцы и чиновники вели строгий учет продуктов обширного хозяйства, не забывая при этом, видимо, и свои интересы. Правители селений и чиновники помельче слонялись в ожидании назначенной аудиенции. Конечно, об этой стороне жизни Михр-даткирта лучше всего могли бы поведать письменные документы нисийского архива. Их с нетерпением ждут историки, теряющиеся в догадках по поводу многих-сторон жизни парфянской державы.
Однако большинство таких документов составлялось на коже, найти которую в природных условиях Нисы надежды нет. Вместе с тем оказалось, что нисийские писцы, экономя дорогостоящие материалы, нашли им остроумную замену, вполне устроившую и современных археологов. Для первичного учета на Нисе использовались обломки глиняных сосудов, прекрасно сохраняющиеся в течение столетий. Свыше двух тысяч таких черепков с надписями, или, как их называют, следуя древнегреческой терминологии, остраконов, найдено было в ходе раскопок царской крепости Парфиены. Все эти находки сосредоточены в ее северной части, где располагались обширные царские хранилища и кладовые. Среди них имелись и многочисленные винные склады, где длинными рядами стояли глиняные бочки — хумы. На обломках этих хумов, кстати, и делали свои черновые записи нисийские писцы. Хумы как бы жили две жизни. Сначала в огромном глиняном сосуде хранилось само вино, а затем черепок хума служил этикеткой — указателем, прилагавшимся к очередному хуму с вином.
Нисийские остраконы сразу как бы приподняли завесу над многими сторонами административной системы Парфиены. Читая древние документы, мы попадаем в живой, будто пульсирующий мир с установившимися привычками, традициями
Подавляющее число документов составлено по одному образцу: это записи предварительного учета. Затем эти записи объединялись в более подробные ведомости, составлявшиеся, правда, на более надежном материале, чем битые черепки. Вот типичная надпись: «В этом хуме из имения Фриапатикан из виноградника податного, который в руке сатрапа 17 мари[6] вина. Внесено на год 188, принес Хумаяк, доставщик вина, который (родом) из Артаставанака». Ниже следует дополнительная запись: «и 2 мари 1 кавчий вина есть скисшее». Таким образом, в 60 году до н. э. (этой дате соответствует 188 год аршакидской эры) в Михрдаткирт в порядке податей доставлено вино из окрестного виноградника и залито в хум, помещавшийся в винном складе крепости. Затем большая часть его была израсходована, а небольшой остаток при соответствующей ревизии определен как скисший и негодный к употреблению.
Такие ревизии были необходимы, так как помещавшийся в хумах продукт принадлежал к числу тех, которые особенно легко поддаются всяким «усушкам и утрускам». Видимо, именно поэтому наполненные хумы опечатывались кравчими, а при вскрытии печатей составляли специальные документы вроде актов, образцы которых также сохранились до наших дней. С проведением ревизий связаны и пометки, встречающиеся на остраконах и сделанные иным почерком, чем основной текст. «Начальник писцов», «сатрап», — читаем мы на этих пометках, означающих, вероятно, должность тех лиц, от имени которых производилась соответствующая проверка. Но надо полагать, что ловкие доставщики вина, кравчии и писцы находили возможность добраться до товара, вверенного их заботам и попечениям. Скорее всего именно различные злоупотребления вынуждали администрацию избегать назначения в то или другое поместье или селение доставщика вина родом из этой местности. Кроме того, уже назначенные лица обычно долго не засиживались на одном месте и постоянно перемещались.
Нисийские документы дают представление и о той области, из которой доставлялось в Михрдаткирт вино. Там находилось немало довольно крупных поместий; виноградники, входившие в их состав, обычно перечисляются. Многие поместья были названы в честь парфянских царей. Таковы, например, поместья, именуемые Митрдатакан, Артабанукан, и особенно часто встречающееся и бывшее, видимо, крупным центром виноделия поместье Фриапатикан. Оно было названо так по имени Аршакида Фриапатия, предшественника Митридата I. Имелось и «дворцовое поместье» (Аппаданак).
Встречаются записи о взносах, доставлявшихся от имени знатных персон и, возможно, представлявшие собой нечто вроде арендной платы, например взносы «от казначея» и «от главного начальника конницы», этой ударной силы парфянской армии. Видимо, область, откуда доставлялось вино в нисийские кладовые, была достаточно обширна. В документах упоминаются 17 поместий и свыше 10 селений. Среди них встречаются как будто перекликающиеся с современными названиями населенных пунктов юга Туркменской ССР. Таковы, в частности, Артык — ныне станция Ашхабадской железной дороги; Каахка, сейчас крупный районный центр; небольшое селение Чаача; возможно, даже Мерв и Керки, города, находящиеся уже совсем далеко — на берегу Аму-Дарьи.
Винные склады Нисы, где столь тщательно велись учет и документация, могли содержать в своих погребах до полумиллиона литров вина. Это винное море всегда было к услугам Аршакидов, буде они желали посетить крепость, носившую имя Митридата. «Войны и пиры» — этот извечно традиционный лозунг аристократии был популярен и в парфянской среде. Мы, правда, пока не знаем, как протекали пиры в Нисе, и какие застольные песни исполняли здесь парфянские барды. Но у Плутарха сохранилось описание празднества, происходившего при дворе армянского царя Артавазда в тот момент, когда там находился и сам парфянский «царь царей» Ород. Оба с нетерпением ожидали известий о столкновении аршакидской армии с легионами Красса. «Ород уже помирился с Артаваздом армянским, — повествует Плутарх, — и согласился на брак его сестры и своего сына Пакора. Они задавали друг другу пиры с попойками; часто бывали у них и греческие представления, ибо Ород не был чужд греческому языку я литературе… Когда ко двору была привезена голова Красса, со стола уже было убрано и трагический актер Ясон декламировал из «Вакханок» Еврипида… В то время как ему аплодировали, в зал вошел Силлак, пал ниц перед царем и затем бросил на середину зала голову Красса. Парфяне рукоплескали с радостными криками… и слуги, по приказанию царя, пригласили Силлака возлечь. Ясон же… схватил голову Красса и, впав в состояние вакхического экстаза, начал восторженно декламировать следующие стихи: