Страницы минувшего будущего
Шрифт:
– Переживу. А можно вопрос?
– Можно.
– Вы сказали, что здесь люди из полка остались. Это же, получается, местные?
Вопрос, конечно, был каверзным. По крайней мере, так казалось. В последнее время вообще начало много казаться, настолько много, что хоть крестись каждую минуту. А ответа можно и не получить, и это не стало бы неожиданностью.
Но Пахомов усмехнулся – не очень-то, правда, и весело – и протянул вдруг руку.
– Давай помогу. Тяжело ведь, вон, как ты вся изогнулась.
Пришлось поблагодарить и поспешить
– В основном – да. Те, кому больше деваться некуда, – Сергей Павлович перехватил лямки и почесал бровь.
– И… много их?
– Ну, человек сто точно наберётся, это без офицеров ещё.
Такое любопытство, наверное, совершенно неуместным выглядело, но бороться с ним оказалось слишком уж сложно. Да и не зря же она в журналисты пошла – должна учиться информацию добывать. Тем более, что на контакт пока что шли весьма охотно.
– А… вы, получается, тоже?
Смущали погоны и сам фасон кителя, явно говорившие о принадлежности к рядам ещё Советской армии. И пусть он был выцветшим и далеко не новым, всё равно было непонятно, кем, собственно, Пахомов являлся.
Должно быть, быстрый взгляд, которым Агата окинула форму, всё объяснил лучше слов.
– И я тоже. А это, – кивок на левый погон и лукаво изогнутая бровь, – старьё моё, надел только сегодня, чтобы вас не смущать сходу. Ну, и чтобы на постах вопросов лишних не возникало. Расформировали нас весной ещё, но у меня, например, ничего, кроме войны, в жизни нет особо. Дети выросли, с женой развёлся давно, а так… и деньги хорошие, и дело привычное.
Звучало это, конечно, диковато. Сергей Павлович говорил о войне так обыденно и спокойно, словно о погоде у них беседа шла. И слова из него вытягивать не приходилось, и это тоже смущало немного почему-то. Почему, объяснить не получалось, даже самой себе. Как, ну как война могла стать привычной и заменить тягу к спокойной и размеренной жизни?
Может, и не следовало об этом задумываться?
– Вот ты чешешь! – Вовка подошёл незаметно и вручил Агате небольшую сумку с кассетами. Весила она немного, но места занимала прилично, и таскать её Володе было явно не с руки. – Всё выложил.
– Ну, всё, да не всё, – Сергей Павлович и сумку забрал себе, а затем усмехнулся. – Сам подумай: во-первых, никто этой информации хода всё равно не даст, а во-вторых, разве это новость?
– Твоя правда. Ну, куда нам?
– На второй этаж, пошли. За один заход всё равно всего не перетаскаете.
Подъезд не освещался совершенно, как оказалось, «в целях экономии», поэтому несколько раз на разбитых ступенях Агата спотыкалась, кое-как цепляясь руками за стену – перила доверия не вызывали. Но на подобные неудобства хотелось рукой махнуть. Лишь бы кровати были.
Пролёт, ещё пролёт… от общей двери, которая должна в длинный тамбур вести, остались лишь раскуроченные ржавые петли.
– Тут вымерли все, что ли? – Денис откинул мыском кроссовка небольшой обломок штукатурки.
В самом деле – примерно такое ощущение
Бровь противно пульсировала, и очень хотелось прижать к ней что-нибудь холодное.
– Ситуация здесь, если честно, патовая, – Сергей Павлович языком цокнул и протиснулся вперёд, поигрывая нанизанными на колечко ключами. Говорил он почему-то немного не о том, – если бы не бабки, хрен бы хоть один наш парень остался. Да вы и сами видели, на каждой улице по паре домов целых в лучшем случае… К вечеру они вернутся, на полигоне сейчас.
– Буянят?
Пахомов больше не улыбался.
– Набуянились уже. После расформирования, как ни странно, почти совсем успокоились, редко если кто переберёт, но и тогда бардака особого нет. Да и остались здесь только те, кому это действительно надо, а за плохую службу никто никому платить не станет. Срочников здесь больше нет.
Квартира, к которой подошли, имела добротную дверь, обитую дерматином, и державшуюся на честном слове овальную плашку с нарисованными на ней четвёркой и семёркой. Хоть адрес теперь имелся. Повернув ключ в скважине, Сергей Павлович дёрнул ручку, и в полумрак тамбура пролился свет из коридора.
– Ну, гости дорогие, проходите, располагайтесь.
Внутри оказалось на удивление чисто и ухоженно. Две комнаты, раздельный санузел, небольшая кухня – всё было вымыто и вычищено, даже пыль нашлась только на некоторых полках. Хоть кроссовки снимай и босиком ходи, ей-богу. На свой изумлённый взгляд Агата получила подмигивание, хоть и без улыбки.
– Видишь, как всё отдраили? Молодцы наши ребята?
– Ага…
В стенке нашлось несколько книг в потрёпанных обложках, а последним штрихом послужил стоявший на подоконнике в одной из комнат фикус. Диссонанс создавался знатный, и почему-то казалось, что квартира совмещала в себе два совершенно разных мира: вот, прямо здесь, перед носом, тепло и уют, и всё привычно и спокойно. А стоило в окно выглянуть, и тебя встречала своими видами война, с готовностью показывая следы бомбёжек и многочисленные обломки всего, что когда-то было кому-то очень дорого.
Обломки мирной жизни.
Вопрос крутился на языке, но озвучить его оказалось сложновато. Несколько раз Агата даже почти полностью убеждала себя в том, что не стоило проявлять любопытство подобное, но мгновение – и все попытки договориться с внутренним голосом терпели фиаско.
– Кому-то ведь эта квартира принадлежала…
Получился даже не вопрос, а больше утверждение, сказанное полушёпотом. Стоявший в коридоре Денис сложил руки на груди и прижался плечом к стене. Очень не хотелось Агате смотреть на него, но платок-то до сих пор был зажат у неё меж пальцев.