Странный дом, Нимфетки и другие истории (сборник)
Шрифт:
– А-а… почему на Гварде? – промычал Хэнкинс.
– Она пересекается с Т-ской, там спросите! Понял?
– А-а, так понятно все!
– Отвали, не мешай рулить… – водитель вновь поднял окошко и пропал для общения.
Хэнк выпрыгнул на следующей остановке и пересел в свой вагон уже более уверенно. Подойдя к уютно дремавшему Дженку, он, отдышавшись, сказал: «Сойдем на Гварде! Она с Т-ской пересекается». Дженк открыл один глаз и спросил: «Через сколько стопов?». «М-м… надо узнать!» – промямлил Хэнк. «А на х… ты ходил?» – удивился Дженк. «А ты сам иди туда же…». Ругаясь и обвиняя друг дружку чёрт знает в чем, старины все-таки вышли именно на Гварде и, как это не покажется досточтимому читателю странным,
Громко прозвеневший звонок немедленно вселил в наших героев радостные иллюзии, которым скоро едва не пришлось утратиться. Женщина лет пятидесяти, вполне миловидная, но несколько раздобревшая на домашних хлебах, в домашнем халате стояла в дверях и довольно хмуро посматривала на враз перетрусивших старейшин. Молчание становилось уже просто опасным.
– Мы к вам писали, тетя Гера… – промямлил родственник Геры Хэнкинс.
– Откуда, это вы писали? – удивилась дама.
– Из Пигтауна, я ваш родственник, дальние мы…
– А! Вы из Пигтауна… Припоминаю письмо!
– Вы телеграмму дали, что можно приехать! – Дженк подключился к беседе и уверенно входил в игру.
– Это Леня телекс дала, а не я… – тетя немного подумала. – Ну, входите, родственнички, раз все же приехали.
Старины бочком протиснулись в прихожую. Хэнк торопливо вручил тете Гере два букета и мигнул Дженку, чтоб тот не тянул с конфетами. Тетя не одобрила букеты, но, вздохнув, взяла и то, и другое… Отношения несколько потеплели. Помыв руки и удостоверившись, что душ в ванной не работает, старины помчались на кухню. Тетя Гера уже колдовала возле плиты, объясняя старинам, почему питаться в столовых Одессоса им будет выгодней. Хэнк внимательно осматривал моющиеся обои «Петушок» и входившую в моду кухонную мебель, а Дженк старательно поддакивал тете Гере, входя в ее проблемы. «Так что лучше ешьте в столовой внизу, она – до девяти, а фрукты покупайте сами на рынке, у нас еще не поспели,» – закончила тетя.
– Мы со вчерашнего дня не ели, – соврал Дженкинс.
– Ну о чем речь! Садитесь, прокушайтесь на первый раз! – и тетя Гера широким жестом пригласила старин к столу.
Старины радостно хрюкнули и бросились к столу, пока еще довольно пустому. Аппетитное мясцо, извлеченное из кастрюльки, шипя и плюясь, шлепнулось на тарелку. Красные до умопомрачения помидоры были вынуты из холодильника и поставлены в центр стола. Следом сорвалась с плиты кастрюля с разваристой молодой картошкой, политой подсолнечным маслом и посыпанной укропом. Запотевшая банка свежего молока внесла нужную прохладу, забелев на кухонном столике. Черный хлеб в светлой хлебнице, нарезанный тонкими ломтиками, был открыт и также водружен на стол. Тетя Гера выдала старинам тарелки с голубой каймой и пивные кружки для молока. Осатаневшие от голода приятели бросились на еду с такой же яростью, с какой петух иногда бросается на курочку в определенные моменты своей петушиной жизни.
– А вы любите поесть, ребята! – с опаской заметила Гера, увидев, как Дженк и Хэнк шутя опорожнили наполненные тарелки и уже тянулись за добавкой.
– Мы и не только поесть! – брякнул Хэнк, заметно повеселевший после получения питания и даже снявший очки.
– Чего ж еще любите? – удивилась тетя.
– Гм-гм, тетя Гера, тут как сказать… – Хэнк несколько замялся.
– Он еще валяться на кровати любит, как свинья, – пришел на выручку приятелю Дженк.
– С кем это валяться? – игриво подшутила тетя Гера.
– А? – Хэнк покраснел. – А вы сами это… с кем живете? – неудачно сменил он направление беседы.
– Как это – с кем? – испугалась Гера.
– А-аа… – потянул Хэнк. – Ну, с мужем в смысле или как-то так?
– С мужем
– И хорошо, и правильно! – брякнул Дженк. – А то одному плохо, гадко даже бывает…
– Не знаю, кому там плохо, а лично мне хорошо! – и Гера недовольно поглядела на старину Дженка, который мгновенно смешался.
– Спасибо за все, очень было вкусно все, – упитанный старина Хэнк, кряхтя и сопя, выполз из-за стола.
Беспредметный разговор закончился, и тетя Гера проводила старин в отведенную им комнату. Комнатка была обставлена по-спартански и заключала в себе внушительную кровать, диванчик, тумбочку и пошатывающийся стул. Дженк тут же захватил кровать, за что был лишен приятелем тумбочки… Быстро раздевшись, старины решили хорошо отдохнуть с поезда, хотя было еще довольно рано. Вернувшаяся часов в восемь Леня, черноволосая южная девчонка, узнав о приехавших гостях, без стука ворвалась в отведенные им покои и затеяла знакомство с рукопожатиями. Два трусоватых джентльмена изрядно смущались своей новоявленной родственницы, но она не сразу покинула комнату, взяв с них предварительное обещание, что без нее они не пойдут осматривать ресторан «Гамбринус». Старины хором пообещали, и Леня ушла, пожелав им хорошо отдохнуть.
Теперь самое время сказать о семействе, в котором находились наши герои волею судеб. Главой этой семьи, безусловно, была тетя Гера. Крепкая сорокавосьмилетняя женщина, приехавшая в Одессос из уральского городка лет 25 назад, держала в своих пухлых лапках все нити управления в семье. У тети Геры были цепкие руки, громкий голос и достаточно веселый нрав. Она была второй раз замужем, работала начальницей какой-то мелкой конторы и своей жизнью, в общем, была довольна. Лицо тети Геры, правда, было несколько грубовато, но чем-то милым несло и от него.
Девушка Леня, дочь Геры от первого брака, была двадцатилетней южной девчонкой с их смелостью и одновременной практичностью. Она имела множество поклонников, работая секретаршей в офисе, но рассчитывала лишь на одного – паренька Сашу, по прозвищу Матрос. Прозвище его было не совсем понятно, так как на флоте Саша не служил, и единственное, что его связываю с этим прозвищем, была тельняшка, купленная за десятку на Привозе. Дядя Бася (тут же перекрещенный старинами в Кабана) был когда-то русским парнем из Харькова, но, отслужив срочную в Одессосе, завис там и несколько объевреился, что выражалось в его говорке и повадках. Это был кряжистый мужик с мощными руками, совсем детской челкой на бугристой голове и ленивыми движениями, когда дело заходило о работе. Дядю Кабана хватало на три вещи – жену, работу и собаку Джульку, четвертого равноправного члена семьи.
Песик при рождении был неудачно назван Джульбарсом – сказалось влияние синематографа. Когда же ошибка выяснилась, сучку переименовали в Джулию. В обиходном употреблении это имя превратилось в Джульку. Джулия занималась тем, что на ее месте стала бы делать любая другая собачка: кушала пять раз в день, бегала по зову природы на улицу, часто ленилась и на судьбу не жаловалась. В таком «святом семействе» и должны были обитать наши старины, находясь на отдыхе.
Вечером старины вышли – немного прогуляться и хлебнуть вкусного одесского пивка… Дом тети Геры оказался неподалеку от знаменитой Потемкинской лестницы, можно сказать в десяти минутах ходу до моря. Мягкая одесская ночь постепенно накатывалась на разомлевший от жары город. Он тотчас ожил! Улицы и аллеи заполнились гуляющими парами, заиграла музыка, у рестораций затолпились страждущие и жаждущие. Одессос быстро забормотал на своем греко-еврейско-хохляцком наречии русского языка. Бронзовый Дюк угрюмо покосился на Черное море с бороздящими его судами, тяжко вздохнул, но остался стоять на постаменте.