Странствие бездомных
Шрифт:
Вот так я могла остаться сиротой в четырнадцать лет: либо без матери, либо без родины. Пронесло! Спасибо тем, кто заступился за маму и сестру Людмилу. С отцом обошлось само собой. По мнению Ленина, отец «вывернулся» после процесса 1921 года, поэтому он и назван «хитрым».
Из записки Ленина ясно, что мама была под наблюдением. Что именно ей инкриминировалось, можно только догадываться. Вероятно, ее работа с молодыми печатниками (среди этих рабочих было много членов Союза молодежи РСДРП), возможно, ее подозревали в связях с меньшевиками, находящимися за границей. Косвенных улик хватало, но прямая улика, запрятанная в двойном дне шкатулки,
В апреле, в ночь на 4-е, в Шёмберге (Германия), в туберкулезном санатории, скончался Мартов. Мама узнала о его смерти, вероятно, из советских газет. Некролог, если это можно назвать некрологом, появился 5-го числа в «Правде». Пожелтевшая вырезка из этого номера сохранилась среди маминых бумаг. Ветхая бумажка с полустершимся текстом, где не всё можно разобрать. Смерть Л. Мартова (Цедербаума): «…он умер вместе с меньшевизмом в полном одиночестве как раз тогда, когда пролетариат проламывает ворота в социалистическое будущее человечества». И все же в этом ломом накарябанном «некрологе» есть несколько человеческих слов о покойном — бывшем соратнике и друге, об одном из первых социал-демократов России: «наш честный противник», «глубоко искренний», «талантливый человек».
Мама простилась с Юлием Осиповичем в 1919 году, уезжая в Киев. Он был очень болен. Истощение, кашель, хриплый голос — все свидетельствовало о том, что наступает последняя стадия страшной болезни — чахотки. Прощались навсегда, не ведая, что будет с ними, и зная, что близка его смерть. И все же обговаривали какие-то партийные дела и планы. Вероятно, эти планы, слабые попытки заявить о существовании в России иных социалистов, кроме большевиков, о возможности иных путей общественного устройства, дали Мартову силу выбраться в свободный мир и организовать там русскую газету — свободное слово из несвободной страны.
Кончина Мартова опечалила маму. Нелегко принять смерть старого друга, даже будучи готовым к этой вести. Узнать подробности и прочитать доброе слово о нем удалось позже, когда пришли в Россию номера «Вестника», ему посвященные. Вероятно, только в мае.
Пасха пришлась той весной на конец апреля, но мы не отметили ее, хотя мама всегда старалась чем-нибудь меня порадовать к празднику. В ту весну любимый праздник прошел в молчании.
Подошло для меня время перехода из отрочества в девичество. Изменения в моем организме я переносила болезненно. С ужасом ожидала день, когда меня опять скрутит боль и придется лежать и пропускать школу. Не помню, подготовила ли меня к этому переходу мама, но запомнила, что когда это случилось впервые, как раз пришел отец. Я лежала и плакала не только от боли, но и от ощущения униженности. Мама объяснила отцу мою «болезнь». Отец гладил меня по голове: «Успокойся, детка, так уж определено природой». Он дал маме какие-то медицинские советы и выписал мне лекарство.
Отец не был практикующим врачом, но родных и знакомых лечил. Как-то я спросила, что означает знак, который он ставит на рецепте вверху. «А это — всё, что осталось от латинского „Cum Deo“, буквально — „С Богом“. Напутствие фармацевту, готовящему лекарство, пожелание больному…»
Помнится, вскоре в один из моих «больных» дней папа подарил мне деревянную шкатулочку: откроешь — а там темный кристалл, по которому надо водить тоненькой проволочкой, припаянной к рукоятке, и вдруг, тихий и невнятный, возникает звук — музыка или голос. Иногда можно даже разобрать слова. Это было первое наше радио,
У меня сохранился папин «Справочник врача», издание 4-е, 1928 года. Любопытная книжечка: в основном это фармацевтика — медикаменты, их применение, дозировка. Папа постоянно обращался к справочнику, выписывая рецепт. В книжке, кроме необходимой медицинской информации и советов по оказанию первой помощи, имеется календарь с расписанными по месяцам и числам «важнейшими событиями» разных лет, преимущественно общественно-политическими. Здесь соседствуют «Кровавое воскресенье 9 января 1905 г.» и «Разгон Учредительного Собр. в Ленинграде в 1918 г.», «Начало Русско-японской войны в 1904 г.» и отправка Ленина «по царскому распоряжению» в Сибирь в 1897 году, и тут же «Гражданская война в Мюнхене и провозглашение Сов. Респ. в 1919 г. (февраль)», а в марте на 18-е число пришлись два события — «Годовщина Парижской Коммуны в 1871 г.» и «Открытие VIII Всеросс. Съезда ВКП». В марте отмечены рядом две смерти: убийство Александра II в 1881 году и кончина Карла Маркса в 1883-м (13-е и 14-е числа). Вообще — обо всём для всех.
В начале книги — «табель-календарь» на текущий год с перечислением нерабочих дней: 12 марта — Низвержение самодержавия, 16 апреля — Пасха (2-й день), 1 Мая — День международной солидарности рабочих, 24 мая — Вознесение, 4 июня — Духов день, 6 августа — Преображение, 16 августа — Успение, 7 ноября — День Пролетарской революции, 25–26 декабря — Рождество.
Такие занятные сведения о нашей жизни в 20-х годах, начисто забытые, открылись в этом справочнике. Есть в нем несколько статей на медицинские темы, в их числе и Вл. Розанова о борьбе с туберкулезом в РСФСР. Отец работал в Наркомздраве по организации противотуберкулезных диспансеров и других лечебных учреждений.
Под названием справочника на обложке стоит в скобках: «Медицинский календарь». Это говорит о некой преемственности: «Медицинский календарь» был задуман еще в начале XIX века знаменитым московским терапевтом Матвеем Яковлевичем Мудровым и осуществлен учениками после смерти его во время эпидемии холеры в 1831 году.
Листая справочник, я вновь думаю над тем, о чем с отцом не говорила: сожалел ли он, что расстался со своей благородной профессией, уйдя в революцию?
Женат и счастлив
Ходил отец в наш дом не только к нам, но и к новым знакомым на четвертом этаже — к сестрам Паппе. Вскоре он женился на младшей — Ольге. В предыдущей главе я уже сказала об этом коротко. Для меня это событие не обошлось без переживаний. Он не говорил мне о своем намерении и однажды пришел с вопросом: согласна ли я на их брак? Она хотела, чтобы отец узнал, согласна ли я. Если я буду против, она не может принять его предложение. «Да или нет?» — спрашивал у меня папа.
Взрослые поставили девчонку в труднейшее положение. Душа моя заметалась. Отец сидит возле и ждет ответа. В свои четырнадцать лет я еще была так наивна, что надеялась на его возвращение к нам. Мечты и надежды мои рушатся, но мало этого — я еще должна способствовать их крушению. Догадайся тогда папа спросить моего согласия от себя, вероятно, я оценила бы его деликатность. А теперь как сказать «нет»? Как он примет это, как будет относиться ко мне потом? И я сказала «да». Но после его ухода долго плакала: «да» было вынужденным, и мне казалось, что я предаю маму.