Странствие Кукши. За тридевять морей
Шрифт:
В конце Литургии новокрещеные подходят к священнику в облачении из серебряной парчи, он дает каждому маленький кусочек хлеба и ложечку красного вина. Съесть освященного хлеба и выпить освященного вина – и значит причаститься Святых Даров. После этого каждый целует золотой крест, который патриарх держит в правой руке.
Теперь он, Кукша, христианин, как все царьградские жители. Теперь у него новое христианское имя – Георгий. Он назван так в честь святого великомученника Георгия Победоносца, которого на иконах изображают обычно верхом на коне. В руке Георгия длинное тонкое
Кукша находит глазами икону. Когда он глядит на святого Георгия, ему всегда кажется, что тонкое копье вот-вот переломится. Кукша, бывший викинг, знает, сколь прочным должно быть боевое копье. Но Епифаний говорит, что святой Георгий не нуждается в тяжелом варяжском копье, ибо битва его бестелесна и победа его – это победа духа света над духом тьмы. Кукше еще трудно это понять, но он не привык задавать слишком много вопросов.
Он надеется, что когда-нибудь Бог вразумит его, только для этого надо жить по Божьим заветам.
Все новокрещеные выходят из храма на главную паперть и здесь, как подобает христианам, раздают милостыню. Кукша по совету Епифания заранее наменял мелочи для раздачи нищим и теперь, поворачиваясь направо и налево, кидает монеты в протянутые ладони. Вот его новенький обол падает в очередную ладонь, большую и заскорузлую. Слышится знакомый гнусавый голос:
– Подайте Христа ради расслабленному!
Кукша смотрит на нищего. Перед ним широкое рябое лицо. Мнимый расслабленный с изумлением пялится на Кукшу.
– Ишь ты! – только и может произнести Рябой.
Для Кукши эта встреча тоже неожиданность, хотя он мог бы помнить, что Рябой просит милостыню именно здесь, у святой Софии. Мгновение оба молчат. Наконец Рябой, оглядев Кукшу с ног до головы, говорит негромко:
– Приходи на Фоминой неделе [81] к Петру. Не придешь – пожалеешь! Говорю в последний раз.
– Приду, – спокойно отвечает Кукша, – отчего не прийти!
Глава двадцать первая
СВИДАНИЕ С РЯБЫМ
81
Фомина неделя – следующее за Пасхой воскресенье, неделя апостола Фомы.
Выйдя из Халки и миновав изваяние Юстиниана, Кукша вступает на Месу. В начале Месы по обеим ее сторонам расположены лавки златокузнецов [82] . Это самые богатые ремесленники Царьграда, недаром они имеют дело с золотом, серебром и драгоценными каменьями. В их лавках продаются украшения, иные из которых стоят столько, сколько простому труженику не заработать и за десять жизней. Подобные вещицы должны быть и в ларчике у Рябого, в том самом ларчике, что Кукша украл во время бунта.
82
Злато кузнецы – ювелиры.
На Кукше одеяние царского гвардейца. Сбоку у него болтается
Вот и Кукша, он чувствует, что он не только в силах, но и вправе так поступить. Не зря он скитался с викингами, в него успел проникнуть дух разбойничьего удальства и превосходства, царящий на их быстроходных длинных кораблях. Впрочем, Кукша убежден, что в деле, которое он задумал, нет греха, ведь он всего лишь собирается отобрать у вора ворованное.
С Месы Кукша сворачивает в одну из поперечных улиц. Уверенно шагает он по узеньким улочкам и переулкам, то карабкающимся вверх, то круто сбегающим вниз, спускается и поднимается по каменным лестницам. А ведь именно эти улицы и лестницы чаще других бывали свидетелями его страха и отчаяния. Все это в прошлом и никогда не вернется!
Наконец Кукша попадает в самую темную и зловонную часть города. Здесь живут бедняки, нищие и воры. Он подходит к кабаку Петра и толкает ногой дверь. Его обдает винным духом и пьяным гомоном.
В кабачке ничего не изменилось – те же завсегдатаи с мутными глазами, так же радушно хозяин потчует посетителей. Рябой сидит на своем обычном месте. Кое-кто с любопытством разглядывает Кукшу – в здешних кабаках и харчевнях царские гвардейцы появляются не так уж часто.
Рябой уже слегка под хмельком, он глазами указывает Кукше на скамейку. Кукша в свою очередь движением головы указывает на дверь. Рябой кивает и, допив из чаши вино, вслед за Кукшей выходит на улицу.
Они идут молча. Рябой косит глазами на Кукшину одежду. Когда они оказываются достаточно далеко от заведения Петра, Рябой говорит с невольным подобострастием:
– Я смотрю, моя школа пошла тебе впрок – ты, кажется, неплохо живешь. Не боишься так высоко заноситься? Ну, выкладывай, как тебе удалось влезть в гвардейскую шкуру? Может, и я…
Кукша не отвечает, и Рябой спрашивает:
– Чего молчишь, как истукан?
Кукша продолжает молчать, Рябого это уже сердит:
– Давно нечесаный ходишь? Ты знаешь: я могу и почесать! Ну, разомкни уста, змей!
Кукша корчит дурацкую рожу, мычит, показывает на рот и разводит руками. Рябой багровеет от ярости. Он бы влепил сейчас оплеуху этому наглому сопляку, да опасается привлечь внимание прохожих – больно уж заметная на Немом одежа. Поэтому Рябой только шипит:
– Тебе повезло, что ты пришел сегодня. Завтра я собирался заявить на тебя. Какой прок, думаю, щадить эту неблагодарную тварь…
– Довольно болтать, – прерывает его Кукша, – пойдем туда, где нет посторонних глаз и ушей. Там и потолкуем.
В Кукшином голосе Рябой улавливает уверенность и твердость. Это что-то новое. Он вперяет в Кукшу внимательный взгляд. Кукша больше не произносит ни слова. Предложение его кажется Рябому разумным, но ему не нравится наглость, которой Кукша набрался, пока жил сам по себе. Надо дать ему острастку.