Странствие за Фарадоунами
Шрифт:
Чуть позже путешественники наткнулись на свой первый город. Предыдущей ночью они заметили в темном небе красное свечение и гадали, откуда оно взялось. С рассветом животные остановились у подножия огромного дуба и отдыхали весь день, а вечером снова отправились в путь. Впереди все так же светилось зарево, а к полуночи они уловили неумолчный гул, доносимый ветром. Гул этот пока сливался в неразличимую смесь шумов, на которую можно было почти не обращать внимания; он напоминал животным вой ветра в деревьях. По мере их приближения зарево становилось ярче, а шум — громче и разнороднее, так что теперь среди общего фона различался то случайный гудок автомобиля, то рокот тяжелого грузовика, катящего по улицам, то стрекотание
Они подбирались через луг к вершине крутого подъема и вдруг очутились на высоте над раскинувшимся внизу городом. Он был не особенно велик, но животным казалось, будто он уходит в бесконечность. Уши зверей тут же принялся терзать шум, небо запылало светом; прежнее красное, сравнительно мягкое свечение исчезло, теперь им предстал водоворот красного, оранжевого и белого. Свет высек огромный свод в ночной тьме над головой, и повсюду, как искривленные спицы гигантского колеса, протягивались красные ленты — это расходились вдоль дорог в пригороды уличные фонари. Местами путники видели движущиеся сдвоенные пятна света там, где возвращалась домой запоздавшая машина или колесил по городу одинокий грузовик. Порой, если ехавшая по предместьям машина круто заворачивала, этот свет врезался лучом в темноту окружающей сельской местности и описывал дуги; раз или два фары светили прямо на животных, на мгновение ослепляя их, и следовали дальше своей дорогой.
Здесь стоял тошнотворный запах дыма и химикатов, идущий из большой промышленной зоны на краю города — там и огни сияли ярче, и шума и оживления было больше. Запах забивал ноздри и отдавал странным металлическим привкусом во рту; путешественники никак не могли продышаться и немного испугались, ощущая, как с каждым вдохом в легкие проникает этот чуждый воздух, от которого их выворачивало.
Какое-то время животные простояли на вершине подъема, одновременно устрашенные и зачарованные городом. Он был словно огромный зверь, дышащий огнем и дымом, который, даже отдыхая, не мог остановить неустанной суматохи в своем нутре. Наб засыпал Бет множеством вопросов, и она ответила на них как могла, потому что была слабо знакома с городской жизнью. Когда она рассказала ему все, что знала, он похолодел от страха, ибо понял, что ни за что не смог бы здесь уцелеть — жизнь посреди города, в окружении этой массы бетона, света и шума, стала бы для него кошмаром.
— Через это место нам не пройти, — сказал он находящемуся рядом Уорригалу. — Я не смогу чувствовать Руусдайк, и мы потеряем направление. Придется обойти его. Будем надеяться, что подхватим след по другую сторону.
— Потеряем много времени, — ответил филин.
— У нас нет выбора. Если мы заблудимся в городе, времени уйдет гораздо больше. Можем вообще не выбраться. И нас обязательно приметят. Бет сказала, внутри него обитает несметное количество уркку. Нет. Надо идти вкруговую.
Они отправились в обход вокруг города, постоянно держась от него на одном и том же расстоянии. На это потребовалось пятнадцать ночей; пятнадцать ночей город был их неизменным спутником. Под конец они с ним почти освоились. Они чувствовали, как меняется его настрой с течением недели: деловитый гуд рабочих дней переходил в отчаянное веселье субботы, а от него в покорную ленивую дремоту воскресенья, после чего весь цикл неумолимо начинался заново.
Им приходилось идти очень медленно из-за множества разбросанных вокруг города поселений и оживленных магистралей, на которых визжали и гремели машины; однако никаких происшествий не случалось, хотя иногда они бывали вынуждены подходить к домам так близко, что до них доносились голоса. Когда Бет слышала разносящиеся в ночном воздухе знакомые домашние звуки — свист чайника, кипящего на плите, звон тарелок на кухне или топанье пары ног,
Так, пока люди глядели в телевизоры или спали в своих кроватях, снаружи в холодной ясной ночи небольшой отряд медленно и осторожно обходил город, пока наконец не увидал вдали Ситтель. Вскоре Наб обнаружил земные токи, которые сказали ему, что он снова на прежнем пути, и ощутившие облегчение звери возбужденно устремились в сторону далекого холма. Они чувствовали, что теперь все в полном порядке, они идут верной дорогой и вскоре прибудут в расположение морских эльфов, где встретятся с Повелителем эльфов Моря. Первый этап их пути завершится.
Вскоре они достигли кургана, который так долго притягивал их взоры. Курган был меньше, чем представлялось издалека, — просто большой холм с плоской вершиной и кругом больших камней, расставленных в траве. Кто-то из первых уркку с помощью логики смог распознать магическую силу таких мест и попытался сконцентрировать и увеличить их мощь, поместив в них эти камни. Ибо люди, отринув магию, встали перед необходимостью использовать логику, чтобы извлекать и использовать Силу. Уркку удавалось ощутить магическую энергию только там, где она была особенно сильна, поэтому им остались совершенно неизвестными мириады меньших Ситтелей, о существовании которых знают только эльфы и животные; ведь лишь обладающие магией могут интуитивно чувствовать места Силы. Сами же звери в своих странствиях сталкивались с такими особо крупными и могучими Ситтелями лишь изредка.
В этом Ситтеле они провели ненастный ветреный день раннего февраля. Над равниной завывал ветер, а по тяжелому небу катились друг за другом огромные темные облака. Они сидели, сбившись вместе в затишке позади одного из камней, завороженные пролетавшими над ними облачными армиями, и вбирали в себя мощь Ситтеля. Энергия места ощущалась так явственно, что животные не могли спать, да, по правде сказать, и не испытывали нужды в сне. За их спинами открывалась взгляду вся преодоленная ими равнина, впереди же находилась очередная гряда невысоких холмов, которую предстояло пересечь, а за холмами, чувствовали они, лежало море.
Когда подошло ночное время, звери отправились через участок равнины, лежавший между ними и холмами, и к полуночи уже поднимались вверх. Вскоре пышные зеленые пастбища низменностей остались позади, земля стала каменистой, трава низкой и скудной, и вместо коров они видели только овец, ковыряющихся в редких клочках зелени между скалой и кустарником. На следующий день ветры принесли снег и, проснувшись под вечер, животные обнаружили, что все кругом укрыто толстым белым одеялом. К счастью, снег прекратился и небо начало очищаться, так что луна ярко освещала холмы. Теперь идти стало легче, потому что на вереске и кустарнике снег подмерзал, и странники изрядно продвинулись, особенно благодаря тому, что здесь, на возвышенности, не было жилищ или других признаков уркку.
Зверям потребовалось еще две ночи, чтобы достичь другой стороны небольшого всхолмья. В конце концов они оказались на вершине крутого склона, спускающегося к пелене тумана внизу. Наступал рассвет, поэтому они отдохнули и поспали за скальным выступом, прежде чем вечером отправиться вниз по склону. К их разочарованию, снова пошел дождь, так как погода стала теплее. Это была уже не прежняя ходьба — ясными бодрящими ночами, по заснеженному вереску, под светом луны и звезд; под завесой сырости радостное возбуждение вскоре улетучилось.