Странствия и приключения Никодима Старшего
Шрифт:
В комнату вбежал слуга, привлеченный шумом. Лобачев сделал ему знак удалиться.
Никодим дрожал, как в лихорадке.
— Бедный мальчик, — сказал, наконец, Лобачев с трудом, — теперь видите, как не просто было для меня объяснить, где ваша мать. Но неужели вы думали, что какая угодно женщина, хотя бы она была и вашей матерью, не променяет всего в жизни на любимого человека?
— Нет, — ответил Никодим криво и жалко улыбаясь (на лбу у него выступил пот), — нет, я думал проще, я смел думать, что
И, шатаясь, вышел вон.
ГЛАВА XXVII
Господин Марфушин в действии
Читатель, вероятно, не забыл, что Никодим, скрываясь ночью из дома Ирины, с торжеством представлял себе озлобление и негодование господина Марфушина, когда тот утром обнаружил бы исчезновение Никодима.
Вышло совсем не так, и Никодим ошибся в своих предположениях. В то время, когда Никодим, выскочив из окна, направлялся к дороге, господина Марфушина в доме Ирины уже не было…
Встреча Ирины с ним читателю уже известна. Убежав из зала после поцелуя, ошеломившего Ирину, господин Марфушин спрятался опять в каморку и, приоткрыв, ее дверь, стал прислушиваться, чтобы определить, куда пойдет Ирина. Убедившись, что она прошла к себе в спальню, Феодул Иванович беззвучно выскочил из каморки, добежал опять до зала и, забрав оттуда свои сапоги и рясу, снова вернулся к себе.
Зажегши свечу и приняв прежний монашеский вид, господин Марфушин стал в позу и принялся рассуждать, или, как он определял обыкновенно, философствовать.
— Зачем нужен мне этот глупый Никодим? — спросил он. — Разве я обязан его сопровождать всюду и нянчиться с ним, будто связанный. Я могу идти, куда мне захочется…
Господин Марфушин повернулся на одной ножке три раза кругом, обычной своей манерой, и снова стал в позу.
— Не обязан я, — сказал он, — быть всегда с Никодимом. Пойду, куда хочу. Прощайте, Никодим Михайлыч, дорогой. Посмотрим, как это еще вы сможете без нас обойтись.
И, надвинув на голову клобук поплотнее, господин Марфушин ловко выскользнул из дома.
Постояв в саду, он прошел к беседке, достал из кармана большой складной нож и вырезал на стене беседки на ощупь несколько слов, весьма неприличных; потом вздохнул, спрятал разогретый от работы нож в карман и скрылся во мраке.
Нельзя было уследить, где и как он провел время до рассвета, но первые проблески утра застали его еще недалеко от имения Ирины, на полусгнившем мостике через речку с крутыми берегами.
Обрисовавшись на мостике, господин Марфушин сказал в пространство:
— Мейстерзингер, скоро ли вы будете?
Голос, как будто из подземелья, ответил:
— Буду скоро.
— Не копайтесь, — произнес Марфушин наставительно.
Из-под моста показалась рыжая растрепанная голова Мейстерзингера.
— Не
— Почему не можете? Отлично можете, — возразил послушник и, перегнувшись через перила, спрыгнул вниз.
Он попал прямо в воду, но это ему оказалось словно нипочем. Выбравшись на сушу и отряхнувшись, как собака, Марфушин полез под настил моста и уткнулся руками в живое существо.
— Это вы. Мейстерзингер? — спросил он.
— Я. Что вам нужно? — раздался голос из мрака.
— Зачем вы забрались сюда?
— Я жду сэра Арчибальда.
— Почему же под мостом?
— Утром по мосту поедут мужики с горохом. Вот почему, и перестаньте задавать глупые вопросы не ко времени.
Марфушин помолчал.
— Господин Мейстерзингер, как вы поживаете? — спросил он через минуту шепотом.
— Ничего, благодарю вас. Работаю понемножку.
— Скажите, сколько вам платит Лобачев?
— Какое несносное любопытство! Зачем вам знать? Я работаю на процентах. Только проценты у Лобачева особенные.
— Представьте себе, какое совпадение: я тоже на процентах. Но вы плохо осведомлены в деле: у господина Лобачева проценты обыкновенные. Это у Ираклия особенные.
— Господин Марфушин, где вы были? — спросил уже Мейстерзингер.
— Ах, я-то? Я работал. В монастыре был.
— Здесь ли вы. Мейстерзингер? — прервал их сверху голос Уокера.
— Здесь, — ответил за Мейстерзингера Марфушин. — Сэр Арчибальд, полезайте скорее под мост, пока вас не заметили.
Длинные ноги Уокера мелькнули в полумраке, и он также очутился под мостом.
— Тес! — сказал он. — Тише, там едет кто-то.
Все трое примолкли.
Несколько тяжело нагруженных возов проехали через мост. Когда звук колес отдалился, Уокер спросил:
— Господин Марфушин, откуда вы?
— Ах, не говорите! — с досадой ответил послушник. — Меня просто загоняли на работе. Я скоро протяну ноги.
Они опять помолчали.
— Господин Марфушин, вы нам немного мешаете, — вежливо сказал Уокер.
— Я уйду сию минуту, сэр, — еще вежливее ответил послушник, — но раньше я должен сообщить вам свои наблюдения: по-моему, в нашем сообществе стали образовываться прорехи. Я не сомневаюсь в вас, сэр, и в вас, мой милейший ирландец, но что вы скажете о госпоже NN? Китаец же, положительно гнет, что называется, свою линию.
— Вы ошибаетесь, — сказал Мейстерзингер, — госпожа NN настолько сознательно действует, настолько необходима в деле, что мы без нее были бы, как без рук. Уже почти обеспечено, что Никодим, благодаря ее стараниям, станет для нас, своим. О, поверьте, Лобачев сумеет обласкать его.