Странствия Лагардера

Феваль Поль Анри

Мы уже упоминали, что часовня эта располагалась на неко­тором удалении от церкви; вокруг нее росли большие деревья, а самый короткий путь к ней вел от улицы Сен-Маглуар.

Прошло около двадцати минут с того момента, как процес­сия с осужденным скрылась во внутреннем дворе Неверского дворца. Непроглядная темень царила на кладбище, откуда мож­но было видеть одновременно и ярко освещенные окна парадной залы, и слабые блики, исходившие из зарешеченных окошек церкви. Временами сюда доносился глухой ропот толпы, запо­лонившей соседние улицы.

По правую

сторону от надгробной часовни находился пус­тырь, заросший кладбищенскими деревьями – огромными и раскидистыми. Это были настоящие заросли: так заброшенный сад через несколько лет начинает походить на чащу девственно­го леса. Здесь и собрались подручные принца Гонзага. В безымянном переулке, ближе к улице Дёзеглиз, их поджидали лоша­ди, оставленные под присмотром слуг. Навай сидел на траве, обхватив голову руками; Носе и Шуази подпирали спинами кипарис; Ориоль беспрерывно вздыхал; Пейроль, Монтобер и Таранн переговаривались шепотом. Этим троим терять было нечего: преданностью они вовсе не превосходили других, но го­раздо сильнее замарались.

Мы никого не удивим, сказав, что верные друзья принца Гонзага, едва собравшись в назначенном месте, стали горячо обсуждать возможность отступления. Все они в душе уже отреклись от своего благодетеля. Однако каждый желал восполь­зоваться его влиянием, и всех без изъятия страшила его месть. Они знали, что по отношению к ним Гонзага будет безжалостен. Кроме того, они были настолько убеждены в прочности положения принца, что всерьез полагали, будто он разыгрывал перед ними комедию.

Им казалось, что Гонзага выдумал несуществующую опас­ность, дабы еще надежнее стреножить их. А может быть, он хотел испытать тех, кто клялся ему в верности?

Вне всякого сомнения, если бы они знали наверняка, что Гонзага потерпел поражение, то дезертировали бы с поля боя немедленно. Барон фон Бац отправился на разведку ко дворцу и вернулся с известием, что процессия прервала свой путь и что толпа запрудила все улицы вокруг. Они терялись в догад­ках, что бы это могло значить. Неужели пресловутое публичное покаяние у могилы Невера было всего лишь хитростью принца? Время шло, на часах церкви Сен-Маглуар уже давно пробило три четверти девятого. Ровно в девять голова Лагардера должна была пасть под топором палача. Пейроль, Монтобер и Таранн не сводили глаз с окон дворца – в особенности с того, в котором четко выделялась высокая фигура Филиппа Мантуанского.

Неподалеку отсюда, за северными вратами церкви Сен-Маг­луар, находилась другая группа людей. Исповедник принцессы де­ржался поближе к алтарю. Аврора, опустившись на колени, беззвучно молилась, напоминая собой те прекрасные статуи анге­лов, что обычно водружают в изголовье могил. Кокардас и Паспуаль с обнаженными шпагами в руках неподвижно застыли около дверей; Шаверни и донья Крус тихо разговаривали.

Дважды или трижды Кокардасу и Паспуалю почудились какие-то подозрительные шорохи. Оба обладали превосходным зрением, но ничего не смогли разглядеть, как ни всматривались в зарешеченное окно. Надгробная часовня полностью

скрывала от них засаду. Свеча, горевшая на могиле последнего из герцо­гов Неверских, освещала внутренний свод часовни, но все ок­ружающие предметы утопали в еще более непроницаемой тьме.

Внезапно двое храбрецов, вздрогнув, насторожились; Шаверни и донья Крус умолкли, прислушиваясь.

– Мария, матерь Божья! – отчетливо произнесла Авро­ра. – Сжалься над ним!

Их привел в волнение непонятный, но очень близкий шум.

Шум же возник оттого, что в зарослях произошло общее движение. Пейроль, не сводя глаз с окна парадной залы, ско­мандовал:

– Внимание, господа!

Все отчетливо увидели, как трижды поднимается и опуска­ется факел.

По этому условному сигналу им надлежало взломать двери церкви.

Никаких сомнений не оставалось, и все же верные друзья принца на какое-то мгновение заколебались.

Они не верили, что сигнал будет дан. А увидев сигнал, не могли поверить, что им и в самом деле нужно исполнить обе­щанное.

Гонзага просто играл с ними. Гонзага хотел потуже затя­нуть наброшенную на них сеть.

И они приняли решение подчиниться именно потому, что это убеждение возобладало: они безраздельно уверовали в могу­щество принца как раз в момент его падения.

– В конце концов, – промолвил Навай, словно уговари­вая самого себя, – это всего лишь похищение.

– Лошади в двух шагах, – добавил Носе.

– Небольшая стычка, не больше, – подхватил Шуази, – обычное дело для дворянина…

– Вперед! – воскликнул Таранн. – Монсеньор сейчас будет здесь, до его прихода надо с этим покончить!

Как советовал им Гонзага, они разделились на два отряда. Первый состоял из Навая, Шуази и Ла Фара, причем послед­ние вооружились железными ломиками. Вторым командовал Пейроль; за ним шли Монтобер, Таранн, барон фон Бац, Лавалад и Носе, а замыкал шествие толстяк Ориоль.

При первых же ударах дверь церкви, неспособная выдер­жать штурм, поддалась.

Однако за ней обнаружилась вторая линия обороны – три обнаженные шпаги.

Ла Фар и Шуази тут же пожалели, что не присоединились ко второй группе.

В этот момент со стороны дворца донесся какой-то грохот, словно в густую толпу угодило пушечное ядро.

Только один удар шпаги достиг цели… Навай ранил Шаверни, который неосторожно выдвинулся вперед.

Молодой маркиз упал на одно колено, схватившись рукой за грудь.

Несмотря на дурное влияние, Навай не успел превратиться в окончательно испорченного человека. Узнав своего друга, он отпрянул, и шпага выпала у него из рук.

– Чего уж там! – вскричал Кокардас, ожидавший более сильного натиска и разочарованный отступлением врага. – Покажите-ка, на что вы способны! А мы с Амаблем сейчас продырявим вам шкуру!

Эта гасконская похвальба осталась без ответа, ибо нападав­шим было не до того: из глубины церкви донесся сдавленный крик, а затем топот убегающих ног, а впереди послышались стремительные шаги – и на крыльцо налетел вихрь.