Странствия Лагардера

Феваль Поль Анри

Обстоятельства изменились: жизнь утеряла все свои весе­лые стороны, и он не считал нужным радоваться наперекор судьбе.

Прекрасная трактирщица подбоченилась, так что еще боль­ше выпятилась ее упругая грудь, выставила вперед левую ногу, чью изящную линию не столько скрывала, сколько подчеркива­ла укороченная на басконский манер юбка, и обвела взглядом своих гостей, ни на ком не остановив взора.

– Что угодно будет вашим светлостям? – спросила она. – У меня есть наваррская ветчина, арагонские фазаны под томат­ным соусом, печеные яйца, семга

из Эбро, рагу из дичи… Мо­гу приготовить для вас и гаспачо по-бургосски…

– А что это такое, твое гаспачо? – спросил Таранн.

– Стручки перца, дольки чеснока, мелко порезанный лук, кусочки огурца, перец, соль, уксус, несколько ложек масла – и все это тушится с хлебом и мясом… Здесь никто не умеет его готовить так, как я.

– Согласен на гаспачо! – воскликнул Носе. – Ты при­правишь его улыбкой, и все найдут это блюдо превосходным, даже если от него случится заворот кишок… По правде говоря, сам я думаю, что это изрядная дрянь!

Хасинта, не поведя даже бровью, спокойно продолжала:

– А что господа будут пить? «Шаколи д'Авола», «Педро Хименес» или «Аликанте»?

– И то, и другое, и третье! – ответил Гонзага. – Только неси, не мешкая. Они хотят есть, но пить им хочется еще больше.

Через четверть часа все сидели за накрытым столом и с жадностью истребляли все новые и новые блюда, которые ста­вила перед ними хозяйка.

Не слышалось ни смеха, ни разговоров – лишь стук вилок и звон стаканов. Хозяйка то появлялась в зале, то исчезала на кухне. Тогда молодые люди принимались шумно призывать ее к себе, но она не обращала на них внимания, словно бы не заме­чая, как постепенно разгораются глаза и багровеют лица.

Ужин длился уже более двух часов, и с каждой новой бу­тылкой пирующие распалялись сильнее. Вновь был брошен клич заключить пари, ставкой которого оказалась прекрасная хозяйка.

В общей зале столы постепенно опустели. Здесь осталось только несколько испанских контрабандистов, поглощенных иг­рой в кости.

Пейроль поднялся и, быстро взглянув через раскрытую дверь на этих людей, шепнул что-то на ухо принцу Гонзага, а затем направился к выходу.

– Ого! – вскричали его спутники в один голос. – Не­ужто Пейроль хочет обойти нас и договориться с красоткой за нашей спиной? Это не по правилам. Спор должен разрешиться здесь.

– Успокойтесь, господа, – промолвил интендант. – Я заранее отказываюсь от участия в пари… охотно признаю, что любой из вас имеет больше шансов, чем я.

С этими словами он вышел в общую залу и скромно присел возле игроков, делая вид, что его чрезвычайно инте­ресует игра.

Герцы, однако, даже не глянули в его сторону, словно никого рядом и не было. Тогда он решился сам завязать разго­вор.

– Вы, как я погляжу, отменные игроки, судари мои, – льстиво произнес фактотум.

– Разве это игра? – отвечали ему. – Мы просто коро­таем время: бросаем кости, чтобы развлечься и набить руку.

– Ничего себе развлечение! Черт возьми, как бы мне хо­телось помериться силой с такими молодцами, как вы! Ради та­кого удовольствия

я пожертвовал бы даже ужином у регента… Возьмете меня в компанию?

Достав из кармана горсть золотых монет, он бросил их на стол. Подобные аргументы всегда действуют неотразимо.

– Вот моя ставка! – с улыбкой сказал Пейроль. – Ко­нечно, французские луидоры не чета испанским дублонам… Вы ведь из Испании, любезные мои господа? Это сразу видно по вашей благородной осанке.

Игроки ответили на комплимент поклоном. Не то чтобы они очень уж гордились своим запиренейским происхождением, но известно, что каждый испанец считает себя более знатным, чем сам король.

– Хозяйка, вина! – крикнул интендант. – Самого луч­шего, что найдется в твоем погребе… Кто любит играть, любит и выпить… Не так ли, судари мои?

Басконка была проницательна… Она поняла, что игра по­служила лишь предлогом и что Пейроль явно замыслил что-то недоброе. С людьми, подобными этим контрабандистам, так просто компанию не водят: вряд ли их общество могло доста­вить удовольствие…

Она принесла игрокам несколько бутылок и вернулась на кухню. В стене было пробито крохотное слуховое окошко, о существовании которого фактотум не подозревал. За ним и затаилась Хасинта, намереваясь не упустить ни единого слова из разговора Пейроля с игроками.

Интендант метнул кости. Его ставка оказалась бита, именно этого он и хотел.

Налив вина, он чокнулся с испанцами, осушил стакан од­ним махом и бросил на стол еще одну горсть золота.

Контрабандисты, перемигнувшись, толкнули друг друга ко­леном под столом. Они испытывали сильнейшее желание прогуляться с новым другом по саду, чтобы проверить содержимое его карманов.

А тот, проиграв уже шестую ставку, был по-прежнему спокоен и невозмутим. После каждого тура он не забывал под­ливать всем вина…

Из соседней комнаты доносились выкрики и взрывы хохо­та. Приспешники принца, пользуясь разрешением своего хозяи­на, пировали на славу: уже почти все были мертвецки пьяны.

Контрабандисты пока лишь приближались к этому блажен­ному состоянию, так что с ними все еще можно было говорить о серьезных вещах.

Пейроль сделал им знак, и все головы придвинулись к не­му.

– Господа, – произнес он тихо, – теперь я хочу поста­вить на кон жизнь человека!

Его собеседники инстинктивно взялись за рукояти ножей, спрятанных за поясом. Ибо без навахи [30] не выходит из дому ни один испанец – будь то знатный идальго или оборванный ни­щий. Равным образом каждый мгновенно схватывает суть дела, когда речь заходит о таком волнующем и замечательном сюже­те, как убийство.

– Где и когда? – спросил один из них, по всей видимо­сти, вожак, от которого и зависело принятие решения.

30

Испанский длинный складной нож.