Странствующая труппа
Шрифт:
– Позвольте… Но нам именно хотелось бы вас привлечь на первый спектакль. Вы здесь лицо известное и можете нам дать полный сбор.
– Нельзя ли как-нибудь без меня обойтись? Я посмотрю сначала, пригляжусь.
– Как обойтись? Идет драма… Спектакль надо заключить водевилем. Мы все заняты в драме. Нет, уж как хотите, а назначьте себе какой-нибудь водевиль. Ведь вы же обещались играть у нас.
– Да, да… Пожалуйста… – заговорили актрисы.
– Мамочка… Голубушка… Не отказывайтесь… Я на колени стану… – произнес комик Суслов, скорчив преуморительное лицо и подходя к лесничихе.
Лесничиха начала сдаваться.
– Право, я не знаю, как… Ведь
– Что муж! Мужа надо держать в подчинении, – проговорила Безымянцева, пустив изо рта густую струю папиросочного дыма. – Вон я как своего Алешу держу! Он против меня пикнуть не смеет.
– Назначайте, назначайте какой-нибудь водевильчик, – торопил лесничиху Котомцев.
– Но я совсем не знаю водевилей. Я так мало играла.
– Назначайте, что играли.
– Разве «Вспышку у домашнего очага»?
– Эта пьеса должна идти для начала, а не в конце. И наконец, у нас на роль мужа любовника нет. Подумайте что-нибудь другое.
– «Соль супружества»…
– Опять молодой муж. В нашей труппе нет молодого человека. Был, но сбежал. Может быть, у вас есть какой-нибудь актер-любитель на роль молодого мужа?
– Я играла с нотариусом.
– Нотариус у нас играет ответственную роль Бабаева в драме.
– Ах, вот как… Но тогда уж я, право, не знаю… У нас есть еще учитель. Но нет, он не может…
– С учителем я вчера уже познакомился в здешнем трактире, и он взялся у нас суфлировать. Мы приехали сюда без суфлера.
– Ах, он отличный суфлер! А за выходами следить знаете кого возьмем? Ведь у вас, кажется, нет и помощника режиссера?
– Нет, нет. Нас самая маленькая, самая ничтожная труппа. Так кого вы предполагаете?
– Моего мужа. Он завтра приедет и будет к вашим услугам.
– Остается только поблагодарить, – сказал Котомцев. – Видите, господа, как все хорошо устраивается, – отнесся он к актерам и опять спросил лесничиху: – Но как же с водевилем?
– Тогда уж назначайте сами.
– Послушайте… Ведь вы поете. Мне говорили, что у вас отличный голос. Не хотите ли вы сыграть «Дочь русского актера»?
– Ах, я знаю этот водевиль, и даже играла его на домашнем спектакле в Петербурге.
– Ну, вот и отлично. Мужские роли исполнят Суслов и Днепровский.
– С наслаждением! – откликнулся Суслов и запел окончание куплета из водевиля: – «С печатью чистую отста-авку»…
– Так можно ставить на афишу? – спрашивал Котомцев.
– Ах, уж и не знаю, право… Мне кажется, я стара теперь для этой роли.
– Вы, Ольга Сергеевна, напрашиваетесь на комплименты, а это уж не по-товарищески.
– А у вас есть ноты куплетов?
– Тапер подберет. Я вчера с ним познакомился в трактире. Это, оказывается, прекрасный малый, хоть и из жидков. Способности удивительные. Судите сами: часовых дел мастер, настройщик, тапер, учитель музыки и даже свой собственный инструмент в театре поставить предлагает. Вчера уж я с ним покончил насчет спектаклей. Он подберет аккомпанемент.
– Куплеты я ему напою. Я твердо знаю! – крикнул Суслов. – Соглашайтесь, барынька милая. Водевильчик на ура отмахаем.
Лесничиха вся вспыхнула и отвечала:
– Ну хорошо. Ставьте.
– Вот и прекрасно! Вот и отлично! Первый спектакль, значит, будет на славу! – восклицал Котомцев. – Дай бог только сбор хороший. Сегодня же потащим афишу в типографию, завтра расклеим.
– Штук двадцать пять билетов мы с мужем раздадим, – сказала лесничиха. – Потом я съезжу к мировому судье и попрошу его порассовать
– Ах да… И мне нужно сделать завтра визит мировому судье. Мне сказывали, что он много может помочь спектаклям.
– Да, да… Непременно съездите. Он многое может сделать.
– Голубушка! Как я рад, что вы согласились играть! – восклицал Котомцев, протягивая руку лесничихе. – Дайте вашу ручку поцеловать за это.
– Что я могу, от того я никогда не отказываюсь. Я уже сказала, что я друг искусства, друг артистов, – отвечала лесничиха. – И вот, господа, мое приглашение: мой дом – ваш дом. Всегда, во всякие часы, милости просим к нам, и я и муж будем очень рады. Репетиции даже можете у нас делать, чтобы не ездить каждый раз на мыловаренный завод. Ведь он за городом.
Актеры кланялись и благодарили.
Вбежал нотариус. Он был запыхавшись и, наскоро познакомившись с актрисами, проговорил, еле переводя дух:
– Сейчас схлопотал стулья для театра у головы. Две дюжины стульев дают из ратуши, две дюжины из училища. Привозить их будут в театр каждый раз перед спектаклем. Лошадь для перевозки дает наш кабатчик Подседов. Мебель для сцены получим с винокуренного завода из хозяйской усадьбы. Хозяева по зимам ведь не живут в усадьбе – и вот я уговорил управляющего. Есть и мягкая отличная мебель, есть и жесткая. Управляющий просил только, чтобы поосторожнее, чтобы не поломать.
– Спасибо тебе, милейший Евлампий Петрович, спасибо!
Котомцев раскрыл свои объятия, заключил в них нотариуса и звонко поцеловал его.
VIII
На следующее утро была репетиция в «театре». По улицам посада бегал рассыльный жиденок из типографии и расклеивал афиши на видных местах. В кассе, то есть в сенях мыловаренного завода, где были две двери – одна в бывшую контору завода, а другая в самый мыловаренный завод, а ныне театр, сидел за столиком сам содержатель типографии, отпечатавшей афиши, еврей Аарон Моисеевич Варганчик. Это был пожилой человек с необычайно длинной и косматой бородой в проседь, в гороховом потертом пальто и черном плисовом, значительно уже побуревшем картузе. Афиши он только при тех условиях и согласился напечатать в долг, чтоб самому сидеть в кассе и взять из сбора за проданные билеты первые деньги за напечатание афиши. Тот же Варганчик откупил у артистического товарищества и вешалки для сохранения верхнего платья, буде ежели кто из публики пожелает раздеться. Сам Варганчик обязался вбить гвозди в стену в сенях, приставить людей, за сохранение верхнего платья брать пятиалтынный, а товариществу выплачивать из этого пятиалтынного пятачок. Театральная зала была очень неприглядна, имела закоптелые бревенчатые стены, подшитый досками закоптелый потолок и походила скорей на этапное помещение для арестантов. Зал отапливался большой печью, где был вмазан громадный котел, и двумя чугунками, от которых через всю залу шли железные ржавые трубы, привешенные на проволоках к потолку. В глубине зала, на противоположной стороне от печи, была сцена. Два плотника стучали топорами и делали к сцене портал, прибивая дюймовые доски, но это не мешало на сцене происходить репетиции. Репетировали водевиль «Дочь русского актера». Лесничиха, не успевшая за ночь выучить роль, читала ее по тетрадке. Учитель, согласившийся безвозмездно суфлировать на репетиции и на спектаклях, не мог сегодня суфлировать, ибо до полудня был занят в школе. Суфлировал Котомцев. Он сидел с книжкой на опрокинутом ящике спиной к зрительной зале и говорил лесничихе: