Странствующий рыцарь

Рейнольдс Энтони

Позади рыцарей стояли сотни пеших ратников с большими щитами, одетых в красно-желтые табарды цветов лорда-кастеляна, и сжимавших алебарды в грязных кулаках. Рядом с ратниками стоял еще один отряд крестьян — лучники, тоже набранные на службу из простонародья, каждый из них был вооружен большим тисовым луком.

Полностью облаченные в доспехи, в длинных плащах геральдических цветов, сыновья Лютьера преклонили колени перед своим отцом и сеньором. Калар, все еще чувствуя тонкий аромат духов Элизабет, глубоко вздохнул. Несколько минут назад он очень нежно попрощался с ней, и был ошеломлен тем чувством любви, которое нахлынуло

на него, когда он увидел слезы в ее печальных глазах.

— Я вернусь со славой, и тогда мы поженимся, — он понял, что говорил, даже не задумавшись, и его лицо покраснело. — Если, конечно, ты согласна, — добавил он.

Несмотря на слезы, Элизабет рассмеялась, ее бледные щеки расцветились нежно-розовым цветом. Сняв фиолетовый шелковый шарф, повязанный вокруг ее головы, она обвязала его вокруг стального наруча, защищавшего левую руку Калара. Калар молчал, наслаждаясь ощущением ее близости и ароматом ее духов.

— Береги себя, Калар, — сказала она.

Влюбленные обнялись. Потом — слишком скоро — Элизабет отстранилась. Отвернувшись, чтобы скрыть слезы, она бросилась в объятия своего отца, который стоял, широко улыбаясь Калару.

Калар смотрел, как она уходит, чувствуя себя удивительно счастливым, и в то же время ощущая мучительную грусть. Усилием воли он заставил свой разум вернуться к реальности.

Его сердце стучало от едва сдерживаемого радостного волнения, когда он преклонил колено перед своим отцом, хотя Калар чувствовал и некую смутную тревогу. С одной стороны, наконец-то ему представился шанс проявить себя на поле боя, и Калар был полностью уверен в своем воинском мастерстве — как уверен и в том, что его брат был не худшим бойцом. Но он не мог отрицать, что здоровье его отца ухудшалось с каждым днем, несмотря на то, что лорд Лютьер старался держаться перед своими придворными и вассалами. Калар знал, что даже просто стоять здесь в полных доспехах, провожая своих рыцарей, стоит его отцу много сил, и остаток дня лорд Лютьер проведет в постели, совершенно обессиленный. Мысленно Калар вознес молитву Владычице, надеясь по возвращении лицезреть отца живым, но его не покидало мучительное чувство, что они больше не увидятся.

Он отбросил эти мрачные мысли, склонив голову, чтобы принять благословение отца.

— Владычица, да сохранит твоя мудрость и забота этих благородных рыцарей. Даруй им силу и храбрость, дабы вернулись они с победой.

Осияй их твоим божественным светом, и, во имя твое, да очистят они земли Бордело от оскверняющего их зла, и да принесут славу Гарамону и Бастони. Владычица, благослови их, дабы они восславили имя твое с доблестью и достоинством. Честь — это всё. Отвага — это всё.

Двое коленопреклоненных рыцарей тихо повторили последние слова.

— Встаньте, сыны мои, — произнес Лютьер, и оба молодых рыцаря поднялись в полный рост, глядя на своего отца и лорда. Леди Кэлисс в вихре развевающихся шелков и аромата духов бросилась еще раз обнять своего сына. Калар смущенно остался стоять перед отцом.

Выражение лица лорда Лютьера было отстраненным.

— Ты будешь гордиться мной, — негромко сказал Калар.

— Твоя мать была из Бордело… — тихо произнес кастелян, словно не заметив слов сына.

Глаза Калара расширились от изумления. За долгие годы, прошедшие после смерти его матери, отец упоминал о ней, может быть, раза два, не больше. Словно осознав,

что он говорил вслух, кастелян нахмурился, на его лице появилось обычное холодное выражение.

— Береги брата, — холодно сказал Лютьер.

Калар промолчал, склонив голову.

Лютьер обнял Бертелиса, а Калар вежливо поклонился мачехе, хотя леди Кэлисс, как всегда, проигнорировала его, отвернувшись и разговаривая со служанкой.

Оба молодых рыцаря, не скрывая радости, сели на своих могучих коней. Оруженосцы подали им копья и щиты. Калар чувствовал, как его охватывает радостное волнение в предвкушении войны. Они встали в ряды рыцарей, остановив коней рядом с суровым мастером фехтования Гюнтером, который собирался сопровождать братьев в их первом бою.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Бертелис, покосившись в сторону брата.

— Как будто лошадь бьет меня копытом по голове, — ответил Калар, стойко продолжая улыбаться.

Бертелис понимающе усмехнулся.

Гофмейстер вынес на подушке древний меч лорда-кастеляна, и Лютьер дрожащими руками поднял оружие. Этот меч передавался по наследству каждому из правителей Гарамона и являлся бесценной фамильной реликвией — говорили, что его благословила поцелуем сама Владычица. Его ножны были инкрустированы золотыми спиральными узорами, а рукоять, сияющая голубой сталью, выполнена в виде геральдической лилии, символа Владычицы. Лорд-кастелян вынул меч из ножен, лязг извлекаемого клинка зазвенел над собравшимися рыцарями.

Высоко подняв сияющий словно волшебным светом меч, Лютьер на мгновение будто стал прежним могучим рыцарем, которым был когда-то, бесстрашным, полным силы и отваги.

— К победе! — воскликнул он, его голос был громким и сильным, как прежде.

Собравшиеся ответили ликующими возгласами. Воинство Гарамона высоко воздело копья в салюте своему лорду. Калар заметил взгляд Элизабет, ее глаза, полные слез, и поцеловал шелковый шарф, повязанный вокруг наручи. Она, заливаясь слезами, послала ему воздушный поцелуй. Потом взгляд Калара снова упал на отца, властного, холодного человека, которого он совсем не знал.

— Ты будешь гордиться мной, отец, — пообещал Калар. Повернув коня, он присоединился к колонне рыцарей, начавших свой поход на запад, к далекому морю и землям Бордело. Краснеющие от смущения дамы усыпали цветами путь рыцарей, великолепных в сияющих доспехах, крестьянские ребятишки и собаки бежали за ними. Вслед уезжающим рыцарям со стен замка Гарамон взревели трубы, и Калар, прежде чем пришпорить коня, бросил прощальный взгляд на замок, который был его домом эти два десятилетия. Бертелис радостно гикнул, и Калар рассмеялся, видя энтузиазм брата и чувствуя, как в груди растет восторг.

* * *

Клод, моргая, посмотрел на замок вдалеке и выезжающий оттуда отряд рыцарей, и почувствовал, как крыса, сидевшая на его грязной, покрытой бородавками шее, ерзает и дергается.

— Видишь их, красавица моя? — спросил он облезлую крысу. Та дернула носом, явно не слишком впечатленная.

Последние несколько дней Клод прятался в лесу, стараясь не попадаться никому на глаза. Издалека он видел безжизненные тела своих бывших товарищей, болтавшиеся на виселицах, поставленных вдоль дороги к замку — свидетельство правосудия бастонского лорда.