Странствующий
Шрифт:
А Сашины родители? Ну, отца-то я видел только пару раз. Я даже смутно помню его лицо, разве только глубокие морщины и черные брови над грустными умными глазами. Он всегда на работе да в командировках. Но оттуда он привозил замечательные вещи и книги. Кое-что даже для меня. А Сашина мама? Стоило мне появиться на пороге их дома, как она, весело поздоровавшись, устремлялась на кухню. Пока мы с Сашей строили картонные самолеты и корабли, дивные ароматы из кухни щекотали нам ноздри. Потом сидели мы за столом и за обе щеки уплетали фаршированную рыбу, томленную в молоке сладкую морковь, торты с цукатами, пирожки с маком
Когда я встаю на молитву, зажигаю свечу и читаю их имена 3/4 один за другим они проходят передо мной. Из того мира, где они сейчас продолжают свое незримое существование, сюда, к этой уютно горящей свече, в самое сердце мое сходятся невидимые, но такие теплые лучи света. Это благодарение. От них 3/4 мне. От меня 3/4 им. За что? За краткие мгновения доброты. За ту непостижимую любовь, которой так скупо делимся мы в этой земной жизни. Которую пытаемся восполнить после смерти.
О детях больших и малых
Батюшка ведет нас к себе домой. По дороге рассказывает, как Господь привел его в это село, на это кладбище. Однажды, еще семинаристом, он впал в страшное уныние. Чтобы никого не видеть, убежал подальше от людей и очутился здесь. На этом кладбище, тогда заброшенном, он и провел несколько дней в слезах и молитве. Ночевал в часовне, согреваясь собственным дыханием и молитвой. Это его успокоило и поддержало. Душа во время молитвы постоянно ощущала, как усопшие поддерживают его. Отводят отчаяние, страх. С тех пор и обращается к ним батюшка, как к живым. И всегда получает помощь.
Приехала в те дни сюда одна дамочка и попросила его помочь отыскать могилку матери. Трава здесь с человеческий рост стояла, большинство крестов и надгробий повалены, таблички заржавели. Он сбегал в село, выпросил косу и покосил траву. Кое-как нашли могилу ее матери: чудом крест с табличкой сохранились. Священника тогда здесь не было. Женщина, узнав что он семинарист, упросила отслужить панихиду. Как сумели, вместе помолились. И так стало хорошо им! Дамочке оттого, что навестила наконец-то могилу матери, попросила у нее прощения, сняла камень с души. А ему 3/4 что он сумел помочь чужому горю. Сейчас он здесь служит и живет. А дамочка оказывает благотворительную помощь. Это на ее деньги часовенка и церковь в селе восстановлены да порядок на кладбище поддерживается.
Батюшка молодой, худенький, с реденькой бородкой на загорелом энергичном лице. Со стремительным профилем контрастирует тихий низкий голос и рассудительные интонации. Дом его самый маленький. Зато в доме обилие старинных икон, уютный покой… И такая удивительная матушка в окружении двух белокурых малышей.
У матушки Машеньки огромный живот под воздушным сиреневым платьем и открытая улыбка на полудетском личике с распахнутыми синими глазищами. Говорит она полушепотом, обращается
Посреди горницы стоит мальчик трех лет, которого батюшка называет Ваней. Он замер и нерешительно смотрит на нас. Мне хочется ему помочь, присаживаюсь на корточки перед Ванечкой и улыбаюсь:
3/4 Ну, здравствуй, маленький братик во Христе.
Лицо мальчугана озаряется широкой улыбкой, похожей на улыбку его мамы. Огромные синие глаза его искрятся. Он порывисто вздыхает и бросается мне на шею. И обнимает ручонками, заключая в доверчивые объятия, пахнущие топленым молоком. Следом, уже без стеснения, подбегает Ксюшенька. И с ней мы обнимаемся. И это маленькое чудо обдает меня ангельским теплом.
Во время трапезы обсуждаем с батюшкой писания святителя Игнатия Брянчанинова. Наизусть цитирует он любимого автора, рассуждая о подвижничестве последних времен. Затем касаемся таких подвигов, как молчание и странничество, имея в виду нашего Валерия, улыбающегося иногда невпопад, едва пригубившего борща. Конечно, и такому явлению, как прелесть, уделяем внимание. И по всем этим проблемам находим точки касания и полного согласия.
Матушка по-матерински интересуется способами нашего пропитания: откуда и на что еду покупаем.
3/4 Наше нищенство, 3/4 объясняю, 3/4 имеет больше познавательное значение. Во всяком случает, мне никак не удается профессионально посидеть с шапкой на паперти. Только сядешь и начнешь подвывать: «извините, что отрываем вас от дела, мы сами не местные, подайте убогим на пропитание…»
3/4 Что, правда просили? 3/4 розовеет матушка от интереса.
3/4 Ну, а как же! Тради-и-иция… 3/4 киваю солидно. 3/4 Так вот, сядем на паперти, с минуту повоем 3/4 подходят! Такой народ жалостливый, ну не дают в образ войти. Так и растаскивают по домам, так и норовят накормить голодных до отвала.
3/4 Да вы кушайте, кушайте, 3/4 матушка с горкой наполняет наши тарелки.
3/4 Вот так, примерно, все… Не дают в полной мере насладиться нищетой.
3/4 Да у вас на лицах высшее образование крупными буквами прописано, 3/4 улыбается батюшка.
3/4 Надеюсь, этот уродливая печать со временем сотрется, 3/4 предполагаю со вздохом.
3/4 Да и живой разум в глазах никуда не денешь, 3/4 продолжает отец Игорь.
3/4 Ну, это спорно… Очки что ли шпионские надеть? А если серьезно, то люди расспрашивают, интересуются 3/4 как, мол, почему? Уже ли блага цивилизации оскомину набили?
3/4 Смею предположить, 3/4 отзывается батюшка, 3/4 что это наше исконное тяготение к странноприимству в народе возрождается. Странники раньше разносили духовные новости по домам, учили людей отрываться от обыденности, являли собой необычный образ духовного подвижничества. Это тяготение осталось в народе. Даже если оно и сокрыто в глубине души, но осталось. А сейчас потихоньку возрождается.
Только завершили благодарственную молитву 3/4 к батюшке приходят посетители. Во время разговора с печальной семейной парой батюшка сдвигает брови, суровеет. Вдруг прерывает беседу и с мягкой улыбкой оглядывается на матушку: