Странствующий
Шрифт:
Третья пещера напоминает огромный костер. Здесь в огне стоят друг на друге обгоревшие люди. Нам видны только три ряда этой жуткой пирамиды. Но их, наверное, больше, потому что иногда в разрывах пламени видны головы и плечи, на которых стоят самые нижние. Стоящие на самом верху 3/4 кто по грудь, кто по горло 3/4 объяты пламенем, но эти хотя бы могут дышать воздухом. Во всяком случае, их лица скорчены гораздо меньше, чем у стоящих ниже, и ожогов поменьше.
Сверху носятся огромные черные летающие ящеры. Они клюют верхних, вгрызаются в нижние ряды, протяжно рыча, как цепные псы. Рев пламени, вопли жертв и рычание ящеров сотрясают своды пещеры, с которых сваливаются
И только грозный рокот близкой грозы иногда заглушает жуткую какофонию. Мы проходим по узкому каменистому мосту. На лбах несчастных выжжены клейма: «богохульство», «ересь», «гнев», «злоба», «колдовство», «убийство», «аборты», «алчность», «проклятие», «наркомания», «пьянство»…
На середине моста, в эпицентре жара, воплей и серного зловония я внезапно замираю. Мигом пропадает молитва, мост под ногами, странник, защитный непроницаемый покров… С упоительным пьяным восторгом я ору страшные слова, сотрясаю во гневе кулаками, скрежещу зубами от злости. Приглушенные прежде страсти взрываются и выплескиваются из сердца наружу огненным гейзером, сжирающим меня до серого пепла. Черные ящеры с рычанием пикируют на меня, прожигая насквозь лазерными взорами.
От парализующего ужаса и жгучей боли, от незатихающего взрыва огня и едкого смрада, от абсолютного отчаяния и предощущения вечного мрака 3/4 ко мне возвращается память. С величайшим трудом выдавливаю из себя — «Иисус», и в тот же миг возвращаюсь на мост, под покров, в молитвенный круг и соседство со странником. Вот, значит, какое место мне предназначалось, если бы я не вошел в церковь. Вот куда несколько лет назад меня погружали на краткий миг, чтобы я очнулся от помрачения!
Следующее место, куда приводит нас дорога, — что-то абсолютно черное и плоское, сплющенное со всех сторон и необозримо огромное. Мы замираем на одной точке, мизерной как атом. Место нашего стояния как бы раздвигает здешнее пространство для нашего пребывания. Здесь точка наивысшего предела давления. Сюда, в этот центр, отовсюду сходятся вся агрессия, злоба, гнет.
В самом центре скован и сдавлен первый враг Божий, некогда прекрасный могучий архангел Денница. Здесь взрывается гроза ненависти, и отсюда громовыми раскатами выносится во все пространства ада, земли и поднебесья. Для наших глаз он невидим. Он в полнейшей черноте абсолютного мрака. Даже свита его, состоящая из великих богоборцев и богоубийц, видна лишь как тень самого страшного предчувствия.
У меня возникает мысль, что уж это место никак меня лично не коснется. Из глубины сердца звучит фраза. Не сразу удается понять ее смысл. «Свобода человека так божественно велика и ответственна, что любому дает возможность сойти и сюда, в тартар».
Вдруг смысл доходит до сознания, и на долю секунды мрак полностью ослепляет меня, рев оглушает, абсолютный холод обжигает до сквозного обморожения. Лишь кратчайший миг длится это. Но достаточно, чтобы понять, как нужно превозносить себя, как ненавидеть Бога, с какой злобой сжечь в себе любовь, 3/4 чтобы оказаться в эпицентре вселенского давления. И это возможно!.. Для каждого и любого человека, который в младенчестве улыбался маме розовыми беззубыми деснами, пуская радужные пузыри. Для каждого, кто обожал себя и превозносился все выше и выше. И не пожелал остановиться.
В этот миг откровения происходит нечто очень радостное!
Абсолютно черный мрак пронзает тонкий луч света. Никто ничего не объясняет. Но этого и не требуется. Мы точно знаем, что это луч Пасхального Света, пронзивший две тысячи лет назад весь ад до самой бездны.
Как разом вспыхивает
…Как всецело объемлет!..
…Эта великая радость!..
…Эти таинственные слова,
…которые понятны малым и великим,
…которые ни одного человека во вселенной не оставляют равнодушным:
«Христос Воскресе!»
Оглушающий громовой рёв бессильной ярости вырывается из бездны. А, пусть себе ворчит…
Что может он, величайший гордец, после Воскресения Христова? На что он способен, связанный, сдавленный, навечно заточенный в этот черный вонючий погреб?
«Христос Воскресе!» 3/4 ликуют наши сердца.
«Христос Воскресе!» 3/4 гремят наши голоса.
«Христос Воскресе!» 3/4 подхватывает нас великая радость на крылья.
И отсюда, из этой черной мерзости 3/4 как пузырьки на поверхность воды, выносимся мы наружу. Луч Пасхальной радости, луч великого торжества вечной жизни 3/4 пронзает все мрачные пещеры. И мы по нему с ликованием несемся наверх, к свету, к Источнику света, к Свету света! Как хорошо, что не надо возвращаться прежним путем. Слава Богу! Литургия в Церкви Торжествующей
И снова мы оказываемся на поляне Места временного упокоения. На этот раз дорога странствий ведет нас в сторону высокой горы. По широкой долине, по дорожке, рассекающей поля золотой высокой ржи, подходим к пойме неширокой реки.
Моста через водный поток нет. Обходим плакучие ивы, купающие гибкие ветви в воде, пытаемся разыскать брод. А вот и песчаный пляж со следами босых ступней. Снимаем обувь и сходим в голубовато-изумрудную теплую воду реки. Идти сквозь водный поток легко: струи лишь чуть плотнее воздуха. Погружаемся по пояс, потом по грудь 3/4 и вот уж вода полностью покрывает наши головы. Продолжая дышать, идем сквозь прозрачную голубоватую толщу воды. На берегу до меня доходит, что мы очистились, омылись от скверны. Даже одежды наши просветлели и стали ярче.
Дорожка серпантином поднимает нас на гору. Проходим оливковые рощи и забираемся выше пушистых облаков. Молитва пульсирует свободно и придает нам сил. Воздух свежеет, небо над головами с каждым витком серпантина углубляется синевой. Наконец, пересекаем еще один слой облаков… А здесь!
Перед нами открывается необозримая долина, залитая солнечным светом. Подходим к огромным золотым воротам. Здесь стоят двое суровых воинов в блистающих серебром одеждах. «Ничто нечистое сюда войти не может», 3/4 объявляют нам. Накатывает страх, смятение: неужели зря пришли? Конечно, куда мне такому?.. В этот миг раздается властный голос: «Пропустите! с ними Божия милость». И мы, осенив себя крестным знамением, не без страха входим внутрь. При этом пересекаем невидимую границу. Я ощущаю, как светлая волна накатывает и невидимым огнем проходит сквозь все мое существо. Сладостное мирное спокойствие устанавливается в сердце. Еще чище и ярче становятся наши одежды. Глаза обретают возможность видеть дальше. Молитва становится радостной, естественной, как дыхание.
Нас окружают прекрасные сады, облитые ярким золотистым рассеянным светом. На ветвях деревьев между сочных трепетных листьев колышутся наливные плоды. Птицы невиданной красоты поют и щебечут так мягко и мелодично, как даже земные соловьи не умеют. Цветы, растущие всюду, покачивают соцветиями дивной красоты и изящества. Ароматы тончайших оттенков разносятся ласковым ветерком. На берегу реки мы замираем, чтобы полюбоваться игрой золотистых бликов на спокойной водной глади. Набираю в ладони прохладной, эфирной, голубоватой воды. Пробую на вкус: сладко! Влага, едва коснувшись языка, разливается по всему телу.