Страшная Мария
Шрифт:
Вскоре сельчане избрали Марию председателем Сарбинского Совета. На сходке не только бабы, но и мужики дружно потребовали:
— Марью председателем, Марью! Если в восемнадцатом она ладно себя показала, так теперь и вовсе поведет дело по уму.
— Лучше поставьте меня сызнова заместителем, а председателем кого пограмотнее, — попросила Мария.
— Оно и верно, грамоты у Марии мало, трудно бабе будет, — подхватил кто-то из толпы.
Но тут бывшие партизаны, вместе с Марией вернувшиеся в Сарбинку, поднялись горой.
— Трудней уж того не будет, что Марье довелось пережить! А грамота — не самое главное. Бумажки разные и секретарь сумеет
Наверное, среди крепких хозяев были и такие, которые не хотели видеть Страшную Марию председателем Совета, но возразить партизанам не посмели. Избрали Марию единогласно.
Что и как делать в Совете, Мария теперь уже знала. Примером служила председательская работа Ивана, не забылся и собственный опыт. А партизанская закалка прибавляла решительности в действиях.
Совет немедля передал опять в общественную собственность все борщовские заведения: и мельницу с крупорушкой, и маслобойку с пихтовым заводом, и шерстобитку с пимокаткой. Конфискованный у Юдашкина и других богатеев скот и инвентарь снова отдали беднякам и семьям погибших партизан.
Снаряжались и отправлялись в помощь городам подводы с зерном. Для этой же цели бабы сушили в русских печках сухари.
Но председательские заботы все-таки были в эту зиму не главными для Марии. Больше приходилось гоняться с чоновскими отрядами за бандой Коськи. Кривопятов имел в деревнях и на заимках свою агентуру, поэтому успевал вовремя уйти из-под удара. Воевать с ним было, пожалуй, потруднее, чем с карателями. Все же чоновцы в конце концов так потрепали Коськин отряд, что бандит понял: приближается конец. И однажды ночью он бросил на произвол судьбы своих до беспамятства упившихся головорезов. А сам вместе с Фроськой и Степаном сгрузил на воз все наиболее ценное из награбленного, на тройке цугом решил смотаться в края, где его не знали. Побег было задумано совершить ночами, а днями скрываться в стороне от людных мест, на заимках, пасеках, в охотничьих избушках. За самое близкое и надежное убежище была признана пасека, где жил Алешка. И на исходе первой ночи Степан постучал в низкие двери приземистой избушки с единственным оконцем.
Алешка поднялся с топчана, спросил, кто там ломится спозаранку.
— Поживиться у меня нечем, но если кто голодный, кусок хлеба найдется, — сказал он.
— Припасы у нас свои, — отозвался Степан. — Укрыться на день надобно, открывай живей, братуха.
За дверью воцарилось молчание.
— Ты нешто оглох? — удивился Степан. — Открывай, говорю, негоже у дверей топтаться, мороз на дворе дюжой — за нос хватает!
За дверью опять ни звука.
— Да ты сдурел? Говорю, открывай, не то дверь высадим! — рассердился Степан.
— Так ты, выходит, не один? — полюбопытствовал Лешка.
— Знамо, не один, — зачастил Степан. — Фрося вон идет, и Костатин Варфоломеич счас явится, только коней у омшаника под ветер поставит.
— Это Коська Кривопятый, что ли, бандит-то?
— Эй, ты, подавись-ка таким словом! — испуганно понизил голос Степан. — Разве Костатина Варфоломеича можно так-то…
— А что слово! Дела его кровавые всем окрест известны.
— Заткнись, заткнись, говорю! Замкни язык!
— А я не язык — я дверь вот лучше замкну на березовый засов.
— Лешка, не дури, говорю. Я ж тебе старшой брат, обязан…
— Раньше был брат, а теперь — грабитель. Поэтому скажу: катись-ка отсюда, не желаю с тобой знаться.
— Ну и зазря ты так рассудил, — попытался Степка
— Потому и не открою, что ничейный. Бандитам у меня приюта нет. Не открою, хоть у дверей околевайте.
— Ах, ты вон какой стал! Брат у дверей околевай, а Марью-партизанку с коммунаром выручал? Сказывали ребята… Красным, гад, сделался! — озверел Степан. — Семка тебе зубы выкрошил, я голову оторву!..
Подошла Фроська, принялась визгливо крыть Лешку самыми последними словами, какие не всякий мужик решится произнести. На крик поспешно явился Коська, сразу сообразил, в чем дело, без долгих слов бросился к накату березовых сутунков, заготовленных Лешкой на дрова. Вместе со Степаном раскачали сутунок поувесистее, трахнули несколько раз по двери. Дверь не выдержала — вывалилась вместе с косяками.
Степан в полутьме навалился на Лешку. Но Лешка был помоложе, покрепче его, загородил проход своим телом, и Степан оказался не в силах отпихнуть брата. Тогда, осатанев, он пырнул его ножом. Лешка, громко икнув, рухнул у порога.
Коська с Фроськой вытащили его на мороз, а сами влезли вслед за Степаном в тепло избы, кое-как приткнув двери на место.
Наверное, они просидели бы там весь день, а ночью смотались дальше, да Стеша Липунова помешала. То ли сердце у нее запечалилось, почуяло беду, то ли какая другая кручина погнала девку, только она, несмотря на лютый мороз, с рассветом отправилась к Лешке. Еще издали приметила тройку, которая нераспряженной стояла за ветром у омшаника. Незнакомая тройка, таких лошадей не было у Борщовых. Розвальни нагружены мешками, какими-то тряпками, шубами, и все это увязано веревками, а сверху под веревкой — заиндевевшее не то зеркало, не то картина под стеклом в деревянной резной раме. Стеша насторожилась, пошла к пасеке с оглядкой. И сразу увидела, что двери вышиблены и на место прилажены наспех: из щелей струился пар. Заметила она и березовый сутунок, брошенный у дверей, а мгновение спустя взгляд ее наткнулся на русую голову Лешки, торчавшую из-под разваленного наката дровяных сутунков.
Девка едва не закричала от ужаса. Но вовремя закрыла рот рукавицей и без памяти побежала на свою заимку. Едва успела добежать и рассказать брату Павлу, как тот вскочил на коня, примчался в Сарбинку.
Чоновский отряд, вместе с которым гонялась за бандами Мария, как на грех, спешно ушел среди ночи в Лапаевку, откуда поступило известие, что Коська затеял там бесшабашное гульбище. Никто не предполагал, что Кривопятый умышленно спаивал дружков, чтоб сбежать от них.
— Бандиты на борщовской пасеке? Лешку убили?! — переспросила Мария Павла Липунова, ворвавшегося в Совет.
Известие вызывало недоумение. Чем поживятся бандиты на пасеке? У Лешки там шаром покати. И за что его убивать? Кому он мог так смертельно досадить, живя отшельником, не признавая ни белых, ни красных? Уж не братца ли кровного на порог не пустил, как обещал?.. Но как бы там ни было, а человек убит, значит на пасеке орудуют недобрые люди.
Мария велела Павлу поднять по тревоге всех сарбинских партизан, которые окажутся дома, и немедля скакать к пасеке. А сама, не дожидаясь, когда соберутся мужики, бросилась оседлывать верного Игреньку, который после гибели Ивана прошел с ней сотни опасных дорог.