Страшная тайна Ивана Грозного. Русский Ирод
Шрифт:
Уже никого не надо было принуждать к штурму и даже командовать, множество воинов бросилось в город, а царь всё молился. Когда Иван наконец подъехал к городским стенам, штурм давно начался. Беда оказалась только в том, что слишком многие принялись вместо Литвы с защитниками города его грабить. Зато опомнились сами казанцы и начали теснить русские войска. Страх обуял грабителей, часть из них бросилась бежать. Царь, увидев бегущие толпы своих воинов, бросил им на помощь половину своего полка и сам, взяв святую хоругвь, встал в Царских воротах. Его распоряжение безжалостно убивать и русских грабителей заставило многих усомниться.
Бой на улицах шёл очень тяжёлый. Спасая свои шкуры, казанцы решили
Когда рвануло во второй раз, Данила едва не оглох. Какое-то время в ушах страшно гудело, потом наступила полная тишина, он долго мотал головой, прежде чем туки вернулись. Картина была невиданная, когда земля дрогнула и от стен вверх полетели огромные камни, брёвна, части людских тел... В образовавшийся проем рванули сотни русских воинов, подбадривая себя криками. Семён в числе первых, как и обещал.
Даниле было не до того, он ещё долго возился возле своей пушки, стрелял, пока не стало ясно, что в городе уже слишком много русских, чтобы палить без оглядки. Тогда вперёд бросились и пушкари. Пролом в стене получился огромным, взрывы разнесли большую часть башни Муралеевых ворот, но проходы оказались завалены обломками, трупами и татар, и русских. Даже после таких разрушений казанцы отчаянно сопротивлялись.
Через пролом рядом с пушкарём перелезал рыжий детина, страшно ругаясь на проклятых басурман. Попавшегося навстречу татарина он посёк, даже не обернувшись на того, просто как ненужную вещь на дороге. Даниле отчего-то стало жутковато. Но жалеть никто никого не собирался, если б не тот же рыжеволосый, самому пушкарю несдобровать, на него нацелился рослый татарин, и только твёрдая рука неожиданного помощника, остановившего саблю, позволила Даниле уцелеть.
— Ты того... ты смотри... — посоветовал ему детина.
— Ага, — откликнулся Данила.
— Саблю возьми, они удобнее наших.
Этот совет был уже толковым, сабля действительно пригодилась, от её удара полетела наземь голова Гагарина, неожиданно выскочившего навстречу из ближайших ворот. Конечно, казанцы знали в своём городе каждый двор, потому им биться было легче, с плоских крыш на головы русских отовсюду летели камни, тяжёлые вещи, лилась смола и даже просто горячая вода. Но всё равно видно, что наступающие пересиливают.
Проскочив одну улицу, Данила на другой вдруг оказался в одиночку против троих вооружённых татар. Страха почему-то не было, только появилась мысль, что мало успел уложить проклятых... От скрестившихся клинков в сторону полетели искры. Орудовать чужой саблей было не так-то удобно, но другого оружия у него не оказалось. После третьего удара выбили и саблю. Понимая, что это его последний бой, Данила постарался отдать свою жизнь как можно дороже. Выброшенное взрывом бревно показалось ему достаточно подходящим, чтобы крошить татарские головы. Такого противники русича не ожидали. Саблей супротив бревна не помашешь, одного свалил быстро. Двое других оказались более изворотливыми, да и развернуться с лесиной негде.
Помощь пришла неожиданно, среди общего гвалта и шума Данила даже не услышал, как за его спиной появились товарищи. Окрик: «Эй, своих побьёшь!» застал его врасплох. Опустив бревно, которым размахивал, Данила едва не поплатился жизнью за свою неповоротливость.
Бояться оказалось попросту некогда. Вокруг не боялись. Кто-то старался лишить жизни как можно большее количество басурманов, а кто-то тащил из их домов всё, что попадалось под руку. Немного погодя Данила и счёт убитым потерял, только рубил и рубил налево и направо, хорошо понимая, что выбора нет — либо он, либо его.
Уши резанул истошный женский крик. Из ближайших ворот навстречу пушкарю выскочил Семён. Весь его кафтан, руки и даже лицо были залиты кровью. Это неудивительно, Данила тоже весь в крови, своей и вражеской вперемежку, но Семён держал... чью-то отрубленную руку! Завидев приятеля, довольно показал:
— Во! Нашёл колечко, какое обещал!
На окровавленном женском пальце действительно красовалось золотое кольцо с огромным красным камнем. Хотя камень, может, и не был красным, просто таким было всё вокруг. Данила сначала оторопел, потом с силой оттолкнул Семёна так, что страшная добыча выпала из рук. Тот разъярился:
— Ты что?! Я еле с бабой справился!
Договорить им не дали. Из тех же ворот выскочил Гагарин, размахивая саблей, видно, пытался защитить свою родственницу. Тут же Семён, корчась, упал в пыль рядом со своей добычей. За ним последовал и татарин, теперь уже от руки Данилы. Из горла Семёна толчками вырывалась кровь, он пытался что-то сказать, но донеслось только бульканье. Наконец глаза его остановились, побелев, так и оставшись открытыми. Данила с трудом заставил себя закрыть веки погибшему приятелю. Но раздумывать дольше было некогда, на улицах шёл ожесточённый бой.
Потом Данила и не помнил, что делал. Он отбивался от чьих-то нападок, рубил и колол сам... А потом...
Это лицо он мог бы узнать даже в полной темноте! Шрам пересекал левую бровь и щёку, уползая к подбородку... Татарин не успел даже замахнуться, те, кто оказался рядом, рассказывали, что смирный Данила издал такое рычание, что у многих волосы встали дыбом. Даже если бы в его руке не было сабли, пушкарь разорвал бы проклятого татарина голыми руками, перегрыз ему глотку собственными зубами, мстя за своих родных. Он действительно растерзал казанца, продолжая кромсать уже бездыханное тело, пока за плечо не тронул кто-то из своих:
— Опомнись, он мёртв.
— А? — вскинулся Данила.
— Другие ещё есть, — укорил его русич.
Не один Данила в этот страшный день мстил за гибель родных. Тысячи русских людей пришли к Казани поквитаться за многие годы бед и несчастий, принесённых нападками на их земли, за гибель и унижения в плену близких, за погубленную, порушенную счастливую жизнь... Месть их была страшной. Оправдывает ли жестокость злодеяний жестокость мести? Бог весть, только тогда многим тысячам такая месть казалась единственно возможной. Казанское ханство должно было быть уничтожено, иначе не видать русским покоя, пока живы те, для кого чужой полон — это доход, для кого чужая смерть легка и незначительна, будь то смерть безоружной женщины, старика или ребёнка. Реки крови, пролитые казанцами на русской земле прежде, теперь превратились в такие же реки на улицах самой Казани! Горы убитых при налётах на русские города или умерших в рабстве русских людей обернулись такими же горами в их собственном городе! Мало кто из русских расчётливо убивал, все мстили! Мстили жестоко, страшно, но по праву мстителей. Осудил ли их Господь за это право? Им ответ держать перед Богом.