Страшно любимая
Шрифт:
Влетевший на мои вопли ках, к слову, опять был в орланском облике. Для начала он рявкнул на нас с вампиром, а после оттащил в сторонку и сделал внушение на тему спокойствия и недопустимости избиения незнакомых лорри без веских оснований. Мне, естественно. Как будто я только тем и занимаюсь, что всех встречных-поперечных избиваю!
К тому же, в моём понимании, представшая взглядам картина с Миртой в роли невинной жертвы — ещё какое основание для начала беспрецедентной акции раздачи тумаков и вручения сертификатов на внеплановые увечья. Но за последние дни я привыкла доверять каху настолько, что одного его присутствия оказалось
Я хоть и не обладаю уравновешенностью и здравым смыслом сестрёнки, успела осознать и впитать всем существом нехитрую истину — Улянь прав если не всегда, то очень часто. И вот раз уж он говорит, что всё в порядке, надо хотя бы прислушаться. Присмотреться к обстановке, оценить спокойно, а уж потом, если сочту необходимым, торжественно перерезать ленточку на тропе войны.
Так что, грозно сопя и скрипя зубами, я заткнулась, демонстративно выдохнула, скрестила руки на груди и вернулась к узкому топчану, на котором очнулась. Присматриваться, прислушиваться и пестовать план карательных мероприятий на случай, если на этот раз Улянь неверно оценил обстановку.
Увы, дать выход порождённому испугом раздражению не удалось. Цаце, прежде колдовавший над Мирточкой, отвлёкся от своего занятия и переключился на меня. Попытки его разговорить ни к чему путному не привели. Отвечать-то цаце отвечал, но та-а-ак… В общем, я ни шиша не поняла, впервые осознав, что регулярное посещение факультативов по языкознанию имело смысл даже для кшорти. Права была Мирта, а я ей не верила. Ну да не о том.
С грехом пополам усилиями Алукарда, гарна и желейки меня худо-бедно просветили и утихомирили. Не сказать, чтобы местные открыли все карты, уж больно многое осталось за кадром, но в целом картина сложилась. Я, правда, так и не поняла, куда конкретно и зачем мы везём притараненных из казематов монстров, но отложила дальнейшие разборки на пару часов. Мне было обещано, что к тому времени процедура лечения капитана, из-за которой Мирта пребывала в столь плачевном положении, закончится. Вернее, первый этап процедуры, во время которого необходимо непосредственное участие сестрёнки.
И я бы не поверила, но желейка был спокоен, как скала, поэтому скрепя сердце последовала его примеру. Ну, почти. На уговоры пойти поспать в выделенной каюте или хотя бы подкрепиться остатками загодя приготовленной Миртой снеди я не отреагировала. Доверие доверием, но оставить сестру в таком состоянии? Нет уж, увольте! У моего здравого смысла и терпения есть границы, и не так чтобы излишне обширные.
Улянь это уже знал, и тратить время на бессмысленные споры не счёл нужным. Стребовал обещание не рубить с плеча и всучил мне сухпаёк в виде надкушенного коржика с маком, отобранного у ошивающегося поблизости пилота. Я недоверчиво воззрилась на сдобу, осторожно откусила, прожевала и… выдохнула с облегчением. Жить сразу стало легче, а желание покрошить кого-нибудь в капусту ушло.
Почему? Просто я узнала мамин рецепт и руку Мирты, а готовить вкусняшки кому попало сестрёнка не стала бы. То есть её тут вправду не обижали, и к экипажу она относилась хорошо. Ну и вишенка на торте — пилот настолько откровенно нервничал, что я перестала чувствовать себя самой психованной в округе. Впрочем, кентавры всегда психуют, когда голодны, и жрут в три горла, когда психуют. Нехитрый замкнутый круг. Зато теперь я в своей неадекватности
А вообще, Мирта постаралась — нашла себе сопровождение под стать. Все как один с подвывертом. Разве что с темпераментом промашка вышла. Сестрёнка всегда была крайне уравновешенной и вдумчивой, а эти — пусть будет мужчины — чрезмерной сдержанностью явно не страдали. Особенно гарн и вампир. Ещё кентавр, но тут всё закономерно. Мирта сейчас спит, а как мне сказали, готовила на корабле именно она.
Мефисто пытался намекнуть, что я, как родная сестра поварихи, могла бы временно взять на себя обязанности родственницы и встать к плите, но я только хмыкнула, а Улянь и вовсе рыкнул на пилота, сунувшегося с неуместными предложениями. Кентавра как ветром сдуло. Желейка вышел за ним в коридор разъяснить голодающему неприглядную истину. В смысле, что способности к кулинарии по крови не передаются, а вот выпестованная в моей семье упёртость и готовность при необходимости устроить обидчикам сладкую жизнь — очень даже. Вот такая вселенская несправедливость.
В результате в медотсеке нас снова осталось четверо. Это те, кто в сознании и на ногах. Причём, трое из квартета явно пребывали в не лучшем расположении духа и сильно нервничали. Цаце не в счёт. Его расе в принципе свойственны отстранённое спокойствие и некий философский фатализм. Зато мы с Фургом и Сэлинеем нервничали от всей широты души.
Со мной всё ясно. Причины чрезмерного волнения гарна я просекла довольно быстро, а вот с Фургом дело обстояло иначе. Нет, беспокойство и пристальное внимание к Мирте на его лице тоже нет-нет, да проскальзывали, но в целом создавали скорее ощущение нетерпения и азарта, чем собственно заботы. Это меня жутко нервировало. И злило.
Вот же зараза клыкастая! Раньше искренне полагала, что слухи о нездоровой тяге вампиров к беспомощным девушкам — чушь, а оно вона как! Пялится и пялится… Того и гляди дыру протрёт!
Но Мирта и вправду выглядела абсолютно, невыносимо беспомощной и беззащитной. Само воплощение хрупкости — бледная, неподвижная, кругленькая и такая милая. Бородавочки, подбородки, длинные ушки и даже лохматые пухлые ножки смотрелись очаровательно — сплошное умиление. Вот только, судя по морде лица Фурга, у него она пробуждала скорее аппетит.
Не выдержав, я поднялась на ноги и подошла к вампиру. Тот высокомерно дёрнул бровью. Оценил мою мрачную физиономию и уже собрался высказаться, но я решительно сунула ему в рот недогрызенный коржик.
— Ещё немного, и решу, что тебе неймётся подзакусить моей сестрёнкой, — заметила с натянутой улыбкой нарочито ласково и добавила совсем уж сладко: — Губу закатай и прекращай Мирту глазами есть. Я хоть и не мастер боевых искусств, но за неё любого в трубочку закатаю. Ну, или хоть попробую.
Фург скривился. Ответить ему помешал вошедший Улянь. Желейка лишь коротко глянул на нас, но этого хватило обоим. В смысле — вампир промолчал, а я смешалась. Вроде последнее слово за мной осталось, но перед кахом почему-то стало стыдно.
— Сэлиней, можно тебя? — игнорируя моё смущение, позвал Улянь гарна.
— Не сейчас, — механик отрицательно мотнул головой. — Надо следить за стабом на случай, если что-то пойдёт не так.
— Алукард один не справится?
— Он может проконтролировать лишь сам факт нежелательных отклонений, но не исправить положение. Оборудование отчасти экспериментальное.