Страшные сказки на ночь
Шрифт:
Vetka подошла первой и поздоровалась:
— Здоровья и долгих лет, бабушка.
Старуха покосилась сначала на нее, потом на меня и ответила:
— И вам не хворать, пришлые. Хотели чего?
— Да вот, узнать. Может, Вам какая помощь нужна? — Vetka изображает дружелюбную улыбку.
— Мне ничего не нужно, у меня все есть. А ежели помочь кому хотите, то сходите к старосте, у него самый большой дом с красным крыльцом, не ошибетесь. Он завсегда рад воспользоваться помощью пришлых.
После этих слов бабуля встала и зашла в
— Ну что ж, к старосте, знач к старосте — оптимистично выдала Vetka и потопала вперед, как обычно, не дожидаясь меня.
Дом старосты мы, как и обещала бабуля, узнали сразу. По сравнению с другими домами в деревне, это были настоящие хоромы. В два этажа, с большим красным крыльцом, широкими ступенями и резными перилами. Двор был огражден высоким забором и на воротах стоял человек. Когда мы подошли, он сразу спросил:
— Кто такие? Чего надобно?
— Нам к старосте надобно. Поди, скажи ему, что если надо помощь, то мы пришли, но долго ждать не будем.
Человек, не открывая ворот, побежал в дом. А я шепотом обратилась к Vetkе:
— С чего ты так нагло? А как выйдут и погонят нас с собаками отсюда?
— Ой, цветочек! Вечно ты драматизируешь. Ты как, вообще, мозгом думать приучена? Или только простейшими рефлексами живешь? С селом явно какая-то засада, бабка дала наводку. Что тут еще думать?
Высказать ей свое мнение об оскорблении моих умственных способностей я не успела. Ворота с лязгом открылись, и человек повел нас в дом.
Староста восседал за столом. Дородный мужчина, лет пятидесяти, остатки куцых волос на голове компенсировали широкие и длинные усы. Светлая вышитая рубаха, чистая скатерть, изобилие еды на столе — все говорило о достатке и хорошей хозяйке.
— Проходите, гости дорогие, — зычным голосом поприветствовал нас хозяин дома — отведайте угощений, отдохните с дороги.
Маленькие хитрые глазки внимательно перебегали с меня на Vetkу и обратно. Оценивает. Ну и пусть. А от еды я ни за что не откажусь. Сглатываю горькую слюну, которая стала выделяться в неимоверном количестве, стоило увидеть разносолы на столе, и присаживаюсь на предложенную лавку, напротив старосты. Vetka умащивается рядом.
— Вот и правильно, — гудит хозяин, наливая нам троим в чарки какую-то мутную жидкость — давайте за знакомство.
— В другой раз, — перебивает радушного хозяина Vetka — поесть мы не откажемся, а вот пить будем тогда, когда дела сделаем.
— Тогда отобедайте, а потом — дела — настаивает староста — так у нас принято. Сначала хлеб преломить, а потом о делах разговаривать.
Второй раз нас просить не было нужды. Мы, как саранча, накинулись на богато убранный стол. Боже, чего тут только не было! И вареники с картошечкой украшенные жареным лучком и маслом, и курочка с чесноком и зеленью, и блины с мясом, грибами, рыбой, всякие грибочки маринованные без счету, щука фаршированная овощами, рыба жаренная всякая и заливное из нее же
От стола мы отвалились, как переевшие пиявки. Резко накатила сонливость и леность. Сейчас бы «Мезим», подумалось мне, изрядно объевшейся.
— Горазды вы есть, гости дорогие, — проговорил хозяин, впечатленный нашим аппетитом — а значит, и до работы расторопные.
Вот никогда не понимала этой связи между отменным аппетитом и хорошей работой.
— Ага, — поддакнула Vetka — давай староста не томи, рассказывай, что в деревне твоей происходит. Зачем мы тебе нужны.
Я сочла нужным вмешаться:
— За угощение благодарствуем.
Моя попутчица только хмыкнула, масляно поглядывая на остатки курицы. Боже, куда в нее столько лезет?!
— История нехорошая, конечно, — начал издалека староста — но таких историй по деревням много всяких бывает. А вот у нас как-то совсем плохо все получилось. В крайнем домике, в том, где вы ночевали, жила у нас женщина. Была она травницей хорошей, лекаркой. Всякую хворь могла вылечить. Красивая была и статная. Многие к ней сватались, да уходили ни с чем. Не хотела она чужого мужчину в отцы для своей дочери. Так и жили они вдвоем.
Девчонка подрастала, какой-то диковинной красотой распускалась. Не видали мы в наших широтах ни кос таких почти красных, ни кожи белой, как снег, которую даже солнце не золотило. Но дикая была, ни с кем не дружила, всех сторонилась. Оттого и не любили ее у нас, считали зазнайкой. Прошло несколько лет, вошла девица в брачный возраст. Стали свататься к ней лучшие парни нашей деревни. Все, как один, красивые, молодые, сильные, из лучших семей. Я и сам сына своего не против был бы женить на такой красоте, но он тогда совсем еще мал был. Но Милава, так ее звали, всем отказала. И на первый год, и на второй. А на третий, ее мать пошла в лес, как обычно на сбор трав и не вернулась.
Искали ее всей деревней. Нашли только останки — разорвали дикие животные. Организовали похорон, все по чести. Милава сказала, что будет продолжать дело матери. Мы, конечно, обрадовались, ведь знахарка в деревне — это большое облегчение и спокойствие. Только спокойствие было недолгим. Парни опять принялись за сватовство, мужики просто ходили поглазеть, а уж бабы… Те своими грязными языками чего только не мололи про девку. Где теперь узнать правду? Ходили разговоры, что она соблазняет парней, из-за этого у нас в деревне уже третий год не было свадеб. Был у бывшего старосты единственный сын, ходил за Милавой, как привязанный. А потом нашли его в петле, покончил собой. И таких дураков, прости Господи, было еще двое. Обстановка в деревне накалялась. Все чаще слышались призывы к изгнанию прелюбодейки. И вот, когда я поехал в соседнюю деревню договариваться об обмене нашими товарами, все и случилось.