Страшные Соломоновы острова
Шрифт:
– Ехать вам надобно, ребятки, раз к утру в городе быть хотите. А только все равно не успеть вам. Ну да ладно, совсем заболтала вас, старая. Езжайте уж.
Мы как завороженные побрели к машине. Наши тени послушно втянулись в салон, я завел двигатель, приоткрыл окошко и, трогаясь, спросил запоздало:
– Откуда ты такая взялась, бабуля?
Она, семеня вдоль дороги, прочастила неохотно:
– Откуда, откуда... Любопытный какой. Оттуда. От дедушки. Каждому дедушке, милок, своя бабушка полагается. Не знал? И не казнись ты, не майся за те полшажка, не сделанные в дальних горах. Не трусость то была - мудрость древняя. Она тебя и отвела тогда от края. Есть в тебе эта искорка. Береги ее. Пригодится еще не раз. Вижу.
И я тронул газ, разворачиваясь и набирая скорость.
Вслед нам донеслось:
– И прекратите мне старика спаивать. Ишь, взяли моду... Он же только зимой в себя приходить начинает. Прям как дети малые...
Мы ехали молча, пытаясь переварить услышанное. Я на секунду обернулся. Дитер слепо уставился на грязные потеки на стекле. По лицу его текли слезы. Хеля, съежившись, забилась в уголок, выставив перед собой сцепленные в замок пальцы...
Я вспомнил.
Задыхаясь от ощущения неизбежной потери, резко ударил по тормозам, в два приема развернул "Ниву" и понесся обратно. Димыч уколол меня понимающим взглядом и промолчал.
Через минуту мы вновь стояли на том же месте. Вокруг, насколько хватало глаз, на обоих берегах - никого.
– Тень, - мрачно сказал Димыч.
– Что "тень"?
– обернулась к нему девушка.
– У нее не было тени. Поехали.
Я молча взял Димычеву руку и аккуратно укусил ее за локоть.
И мы поехали дальше.
Глава 16. Что можно увидеть в непроглядной тьме веков
Через час с небольшим "Нива" жизнерадостно шлепала по оживленной трассе, вынюхивая очередную заправку и периодически роняя на дорогу солидные пласты подсохшей глины. Усадив Димыча за баранку, я озадачил его поиском топлива, мойки для нашей ласточки и горячего перекуса для всей компании. Желательно в одном флаконе. Сам, конфисковав Хелин телефон как носитель фотографий-образцов, нырнул в дебри инета. Ребята потихоньку возвращались к жизни, чему немало способствовала атмосфера салона. Нелегко долго предаваться тягостным раздумьям, находясь внутри грохочущего ведра с гайками.
К моменту, когда мой друг сворачивал с трассы, я обнаружил искомое, выцепил в паутине нужный скан, обозначил кулаком ребятам энергичное "йесс!" и лихорадочно вгрызся в комментарии.
Заправившись, мы отогнали машину к как-то сразу поскучневшему мойщику, оставили ему мой номер телефона для связи и вернулись в стекляшку заправки с явным намерением испытать на себе особенности гостеприимства местных хлебосолов от нефтянки.
Зайдя вовнутрь и устыдясь целеустремленной походки девушки в дамскую комнату, мужская часть компании быстренько проделала постылую формальную процедуру омовения верхних конечностей в аналогичном помещении для джентльменов и с облегчением занялась пристальным изучением меню. Вернувшаяся Хеля застала процесс в самом разгаре и охотно подключилась к выбору блюд. Вскоре стол стал заполняться многочисленными тарелочками, арматурой для еды и прочими зубочистками-салфеточками. Взгляды друзей нетерпеливо скрестились на моей переносице.
– Может, поедим сначала?
– сделал я безуспешную попытку потянуть театральную паузу.
– А в лоб?
– с молчаливого одобрения друзей озвучил Димыч малопривлекательную альтернативу и поерзал ногами, поудобнее устраивая между ними рюкзачок с находкой.
Поняв, что с мыслью об аплодисментах придется расстаться как с классово чуждым пережитком прошлого, я вздохнул и выложил планшетник на стол.
– Ладно, слушайте, монстры нечуткие, - давясь солидным куском жаркого, впопыхах подцепленного с ближайшей тарелки, промычал я.
– Мы все угадали правильно. Это Евангелие одиннадцатого века...
И я рискованно позволил себе замолчать, ожидая
"И эти циничные мародеры - мои лучшие друзья?!" - мысленно возопил я, огорошено наблюдая, как законные лавры первооткрывателя бодро устремляются в загребущие лапы чавкающих стяжателей от археологии. Но почувствовав, как нехорошо раскаляются лобные доли от предвкушения соприкосновения с неэстетичным кулаком напарника, натужно улыбаясь, продолжил скучным голосом запойного учителя истории в школе для глухонемых:
– В общем, так. Это - так называемое Остромирово Евангелие. Писано диаконом Григорием с октября 1056 года по май 1057-го. Писал не он один, потому что как минимум миниатюры и заглавные буквы выводились другой рукой. На сегодня это старейший точно датированный памятник древнерусской письменности. Существует в одном экземпляре, хранящемся ныне в Российской национальной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. Но...
– тут я позволил себе победно улыбнуться.
– Экземплярчик-то у них, т-того... Существенно поущербней нашего будет. Потому что с 1720 года таскался по вельможным рукам. Начиная с Петра Алексеевича и заканчивая Екатериной Второй, в тряпках которой и был случайно обнаружен Я. А. Дружининым. Что делал благочинный коллежский регистратор, впоследствии титулярный советник, в платяном шкафу императрицы - история умалчивает.
– Трамвая ждал, - догадливо заржал Димыч.
Я, воспользовавшись паузой, спешно набивал рот салатом.
– Шутка отметается как скабрезная и недостойная высокого звания истинных любителей истории, каковыми, безусловно, являются все присутствующие, - устыдясь, спохватился я.
– Мужик вообще-то был справный, манифесты нужные кропал. У Екатерины был архивариусом, а Александр Первый его даже пенсиона персонального удостоил. Был министром внутренней торговли и закончил свою жизнь на должности члена Совета министра финансов Империи.
– Ну, мы тоже мужики справные. И что? Только вот Хеля почему-то все чаще остерегается к нам м-м-м... спиной поворачиваться. Не знаешь, почему?
– ради научной добросовестности возразил мой друг и с трудом уклонился от просвистевшей над ухом маслины.
– А почему такое название - Остромирово?
– после минутного колебания, со вздохом опустив вторую маслину обратно в тарелку, вернула нас в дебри исторических загадок улыбающаяся девушка.
– Имя заказчика, - урча, отозвался я, с наслаждением проглатывая очередной кус. Облизав соус с пальца, ковырнул им планшет в поиске нужной страницы.
– Остромир - дальний родич князя Изяслава, одного из сыновей Ярослава Мудрого. В крещении принял имя Иосиф и стал четвертым новгородским посадником. По-нашему - мэр города. Вполне мог позволить себе такой заказ. Как он жил - не знаю пока, но помер достойно. Водил новгородцев на Чудь, где и сгинул в сече.
– Интересно, - задумчиво протянул Димыч.
– Начнись у нас заваруха, много нынешних мэров в окопы прыгнет?
Мы понимающе, криво ухмыльнулись. Да, невеселая вышла шутка. Я продолжил.
– Подозреваю, что книга писалась сразу в двух экземплярах. Такое практиковалось. Причем менее удачный как раз и осел в Салтыковке. У них там и первые двадцать три страницы другим почерком написаны, и миниатюрки пообсыпались, и вообще более затрапезный вид. Подвергалась реставрации, что подтверждает ее совсем уж плачевное в прошлом состояние. Ей вообще изначально не очень везло. Сначала книгу таскали по монаршим покоям, потом, уже при Сталине, какие-то вахлаки сперли ее прямо с витрины экспозиции, соблазнившись роскошным окладом. Причем оклад тут же раздербанили, книгу в мусорку, а сами благополучно попались через часок-другой. Такая вот судьба.