Страшный Тегеран
Шрифт:
Мэин услыхала в соседней комнате голоса двух мулл.
Они долго нараспев читали какие-то арабские слова, словно перекликались друг с другом. Потом голос одного из них зазвучал громче. И Мэин стало ясно, что муджтеид обращается к ней. Произнеся еще какую-то арабскую фразу, говоривший спросил:
— Согласна ли ханум?
Мэин не хотела отвечать. Впрочем, она, к счастью, и не могла ответить. От страшной тревоги и волнения язык не повиновался ей.
Мэин услышала, как кто-то шепчет ей на ухо:
—
Но Мэин, если бы даже захотела, была не в силах ответить.
Снова послышался голос ага:
— Согласна ли, ханум?
Как и в первый раз, Мэин, водя вокруг мутными, невидящими глазами, молчала.
В этот момент из другой комнаты появилась мать, которой сказали, что Мэин не отвечает ага. Подскочив к Мэин, она сильно дернула ее.
— Отвечай, несчастная!
Странно подействовал на Мэин этот толчок. Она вдруг забилась и упала на пол. У несчастной начался сильный припадок. Она билась руками и ногами, разбрасывая коврики, из которых было сделано «красное место» невесты. В величайшем волнении столпились вокруг нее женщины. Сразу сообразив, что с ней происходит, они держали ее за руки и за ноги, стараясь остановить конвульсивные движения, но ничего не могли сделать: известно, какая сила бывает у человека, бьющегося в припадке.
Мэин билась, кричала и бранилась. Казалось, к ней вернулось помешательство, оставившее ее три месяца назад.
Хезрет-э-ага в соседней комнате тоже догадался, в чем дело.
Много он видел таких случаев и не находил в них ничего удивительного!
Разве такое происшествие может подействовать на них и помешать им окрутить и связать друг с другом два существа, которые вовсе не желают этого. Им нужно касэ-э-набат, две головки сахару да бумажку в двадцать пять туманов, а за прочее они не отвечают.
Первая помощь, в виде обрызгивания холодной водой и поднесения к носу ка-гель, не произвела никакого действия. Конвульсии Мэин становились все сильнее. Тогда соединенными усилиями нескольких человек ее подняли с пола, отнесли в ее комнату и с большим трудом, — так как она продолжала биться, — положили на кровать.
Агд не удался. Мать жениха была крайне расстроена: она столько слышала от мужа об ожидавшихся результатах этого брака, а теперь желанная цель оказалась далеко. Мелек-Тадж-ханум тоже была в отчаянии, но больше от беспокойства за единственную дочь, — она ведь по-своему любила Мэин.
В эту минуту появился возле эндеруна Ф... эс-сальтанэ, узнавший о происшествии. Мелек-Тадж-ханум объяснила ему, что случилось.
Случившееся крайне разгневало Ф... эс-сальтанэ, но еще больше взволновало. Он сейчас же побежал к гостям,
После десятиминутного исследования больной, доктор сказал:
— Нет, это припадок серьезный. Придется махнуть на агд рукой и отложить. Сегодня, во всяком случае, об агде не может быть и речи.
Вслед за этим доктор сказал что-то на ухо господину Ф... эс-сальтанэ, и это привело Ф... эс-сальтанэ в такой гнев и волнение, что он побагровел.
— Не может быть! — сказал он. — Вы уверены? Вы не ошибаетесь?
Доктор ответил:
— Нет! Ваша дочь, несомненно, беременна.
Глава тридцать третья
ВЫХОД
Ферох бредил. Старая няня совсем растерялась. Она долго плакала, а потом послала Баба-Гейдара за тем самым доктором, приятелем Фероха, которого призывали к Эфет.
Через час доктор пришел. Болезнь Фероха его крайне удивила. Баба-Гейдар, выступив вперед, рассказал, что утром барин написал письмо, которое он отнес по адресу и принес ответ, и, прочтя ответ, Ферох так расстроился, что заболел. Доктор велел соблюдать полную тишину, не входить в комнату Фероха и не допускать никакого шума, так как иначе с Ферохом может быть плохо. Прописав лекарство, он ушел.
Вечером он зашел вновь. Фероху было лучше. Лихорадка понемногу проходила, он не бредил, а только тихо стонал. Он узнал доктора. На вопрос, как он себя чувствует, он ответил, что у него немного болит голова, но в общем ему неплохо.
Наутро доктор пришел снова: Ферох поправлялся. На следующий день ему было уже настолько лучше, что доктор решился расспросить его о причине внезапного заболевания.
— Такое состояние, — сказал он, — большей частью наступает вследствие неприятностей и от переутомления нервов.
Взяв руку доктора, Ферох сказал:
— Дорогой доктор! У меня был слуга. Слуга этот без всякого повода подвергся гневу одного из сильных мира сего. Его арестовали и посадили в тюрьму при назмие. И, как я ни старался, мне не удалось его освободить. Теперь я узнал, что, просидев в тюрьме три месяца, он приговорен к шести месяцам заключения и к ста ударам плетьми. И, по-видимому, сегодня его будут бить.
— Грустная история, — сказал доктор.
Подумав немного, он добавил:
— Мне кажется, я знаю, как его спасти. Один из моих друзей пользовался этим средством. Может быть, и вам это удастся.