Страсть и скандал
Шрифт:
И Катриона чувствовала, что спрашивать будет неудобно. Каждый раз, когда она упоминала имя Танвира Сингха — рассказывала, как они катались верхом, с детьми, во фруктовых садах к северу от города, или же забирались в холмы, или приводила какое-нибудь из его суждений, — Мина набрасывалась на нее, как игривая, но востроглазая кошка:
— Ты разве не думаешь, Катриона, что Танвир Сингх очень красивый мужчина?
— Да. — Катриона была уверена, что ее щеки горят жарким румянцем, но у нее не было оснований скрывать от друзей правду. —
— Хорошо. Это хорошо, что ты так думаешь. Я беспокоюсь, что у него нет поклонниц, потому что он все время в дороге, вечно странствует по свету, из королевства в королевство. Ему давно следует завести возлюбленную, если уж он не может пока взять жену.
— Разумеется, ты же так не думаешь? Я не возлюбленная Танвира Сингха! — возмущалась она, а жар заливал ее шею. Откровенность Мины и даже бегумы в вопросах брака и плотской любви все еще не переставала изумлять Катриону. — Да у меня и нет таких намерений.
— Разве? Тогда почему ты ищешь его общества, если не хочешь насладиться его телом? — изумленно распахнув глаза, говорила красавица. — Неужели ты просто дразнишь его и играешь с ним?
— Господи, нет. — Ее кожа горела огнем, который концентрировался где-то внизу живота. — Я бы никогда так не поступила. Мне он очень нравится. Он мой друг. — Катриона не знала, как объяснить это чувство восхитительной и надежной дружбы с высоким торговцем, при том что ее одолевали другие, менее понятные, но властные чувства, которые она пыталась подавить. — И мы оба любим лошадей.
Мина выгибала безупречную бровь и скептически поджимала губы.
— И вы всегда говорите только о лошадях?
— Нет, мы говорим о множестве всяких вещей. Но никогда о том, чтобы стать любовниками.
— А почему нет? Я видела, как он на тебя смотрит. Не как друг. — Откинувшись на подушки, Мина рассмеялась с видом опытной женщины. — Я шокировала тебя своей откровенностью, но мой брат слишком долго был одинок. А ты первая из женщин, любой расы и веры, кого он захотел мне представить.
— Правда? Но, конечно же, у него много друзей? — Кажется, весь мир ходил в друзьях у Танвира Сингха.
— Конечно. Он принадлежит миру. Все — от Кабула до Калькутты — знают имя Танвира Сингха. Действительно, у него много друзей, но очень немногих он приглашал в дом моего отца. И, разумеется, ты первая, кого он просил представить моей уважаемой матушке.
Катриона понимала, к чему ее обязывает такая честь.
— Моя дорогая принцесса, вы даже не представляете, как я ценю вашу дружбу. И вашу, бегума Нашаба Нисса. — Катриона повернулась к почтенной даме. — Надеюсь, вы не сочтете меня недостойной дружбы Танвира Сингха.
— Нет-нет! — воскликнула Мина. — Как это недостойной, если ты самая великодушная и добрая девушка на свете! Но ты не готова к тому, чтобы следовать путями этого мира. Если ценишь мою дружбу, тогда ты должна ценить и мои советы. Особенно совет насчет Танвира Сингха.
— Ты
Эти женщины явно говорили о ней между собой.
— Моя тетя очень добра ко мне.
Бегума покачала головой.
— Но разве учит она тебя быть женщиной? Старается ли найти тебе мужа?
— Ну, не совсем так. — У Катрионы не было желания обсуждать запутанные отношения между тетей Летицией, лейтенантом Беркстедом и лордом Саммерсом. Как лорд Саммерс буквально толкал ее в объятия лейтенанта. Тем более что обитательницы зенаны скорее всего и так это знали. Разумеется, они жили в затворничестве от мира, но, как гласит пословица, «весь мир и его жена» сами напросились к ним в гости. — Скажем так: их усилия, к сожалению, были напрасны.
— Тогда мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы тебе помочь, — заявила бегума.
— Мы обязаны, — возвестила Мина. — Мы сделаем тебя красивой. Ибо твои глаза откроются лишь тогда, когда почувствуешь себя красавицей, поймешь силу своей неяркой английской красоты. И его глаза откроются тоже. И ты поймешь, каково это и как должно происходить между вами двумя.
— Я не уверена. — Катриону охватили сомнения. И она была встревожена. И Мина это видела.
— Посмотри на него, когда увидишь его в следующий раз, — настаивала Мина. — И подумай о моих словах, дорогая сестрица. Посмотри, какие сильные у него руки, какие широкие плечи, и спроси себя — только ли дружбы ты ищешь? Спроси, неужели это просто дружба, из-за которой учащается дыхание, а тело чувствует себя родившимся заново под покровом кожи? Спроси себя.
И Катриона спросила.
Понадобилась лишь эта осторожная подсказка, чтобы пробудить к жизни мысли и чувства, которые спали в ее душе. Чувственный огонь, который стягивал в тугой узел низ ее живота, когда она смотрела на этого мужчину. Итак, она спросила. И она увидела.
И поддалась соблазну предположений, которые сделала наблюдательная Мина. Соблазну мысли о том, что она может быть красива, очаровательна и сильна своей красотой. Соблазну чувственных нег в зенане. Ее массировали, скребли. Выщипали брови, умастили тело маслами — и она засияла. Поняла, что прекрасна, и словно родилась заново.
И Танвир Сингх, конечно же, это заметил.
Дверь в комнату Кэт была прочным барьером. Рука Томаса лежала на ее деревянной поверхности. Он знал, что Кэт стоит за дверью, слышал ее дыхание. И знал — она вспоминает.
— Ты была прекрасна, — сказал он, опускаясь перед дверью на корточки, чтобы его тихий голос был слышен с той стороны. — Я никогда не забуду, какой увидел тебя в тот день. Знаешь ли ты, что Мина пригласила меня прийти и посидеть с тобой, чтобы послушать музыку? И я пришел в назначенный час, но оказалось, что ты вовсе не сидишь в том павильоне и не слушаешь музыку. Ты танцуешь.