Страсть и скандал
Шрифт:
И слегка покачала головой, закрыв глаза.
— Меня не было в Англии. — И в своем уме он не был, но это уже тема совершенно отдельного разговора — насчет его восхитительной одержимости, навязчивой погони за выдуманной богиней, которая вовсе не желала, чтобы ее преследовали.
Его попытка пошутить слегка смягчила суровую линию ее губ. И все же перед ним стояла гувернантка, а не богиня.
— Стил писал в начале прошлого века. А издания его сочинений были в библиотеке резиденции в Сахаранпуре. Какая разница, что вас не было в Англии.
— Зато
И она раскусила его трюк.
— Мистер Джеллико! Вы обещали леди Джеффри, что не покинете вот этого кресла. — Она указала ему на злополучный предмет мебели.
— Я лгал. — Томас даже не обернулся.
— Ах да. — Рыжая бровь приподнялась, изящно выгибаясь в несомненной гримасе насмешливого презрения. — В этом вы мастер.
Его пронзила мимолетная боль брошенного ею справедливого укора — но он не возражал. По крайней мере они приближались к самой сути дела.
— Благодарю. Но ты не имела в виду сказать мне любезность, а я понял это именно так. Ведь ты сама изрядно поднаторела в искусстве лжи.
Но она отказывалась признать его правоту.
— Нет. Я не такая, как вы. Мне не сравниться с вами в ваших умениях. Я не могу разговаривать на сорока языках или понять, что человек лжет. Я не умею притворяться тем, кем в действительности не являюсь.
— Ты притворяешься мисс Анной Кейтс. — Он остановился возле полки, чтобы взять в руки раскрытую книгу поэзии Вальтера Скотта, прежде чем разрешить себе взглянуть на Кэт. — Точно так же и мне пришлось создать личность Танвира Сингха.
— Я не создавала новой личности — новой религии, новой жизни с новыми привычками и обычаями. Я не пытаюсь убедить людей, что совсем не та, за кого себя выдаю. Взяла лишь другое имя. Но сама я все та же. Всего лишь гувернантка, мистер Джеллико.
Он был уверен, что на этот раз Катриона назвала его настоящее имя лишь в напоминание самой себе. Чтобы воздвигнуть новый рубеж обороны. Но он был опытным воином и умел преодолевать самые высокие стены.
— Думаю, Кэт, что ты никогда не была просто гувернанткой.
— Не называйте меня так.
— Кэт, мы сейчас одни. Передо мной тебе не нужно разыгрывать роль мисс Анны Кейтс. Почему бы тебе просто не стать самой собой?
Взгляд, которым она его одарила, при всей своей невыразительности обжигал гневным огнем.
— Уж вам-то, мистер Джеллико, следует знать, что быть самим собой — тем, кем нравится быть, — это роскошь, которую могут позволить себе лишь избранные. Я к их числу не принадлежу.
Он ухватился за этот предлог.
— Да. Да, ты права. Как я не мог позволить себе роскошь быть самим собой в Сахаранпуре, с тобой. — Но увидев, как она тянется к оконному стеклу, чтобы проследить пальцем путь серебристой капли дождя, который уже вовсю стучал в окно,
Она резко отпрянула.
— Снайпер? — Она недоуменно нахмурилась.
— Неужели это слово неизвестно начитанной гувернантке? — Ее молчание он принял за утвердительный ответ и пустился в объяснения: — Снайпер — это человек, стреляющий из засады. Меткий стрелок.
— Понятно. — Она приняла к сведению его слова, впитала своим поразительным умом. — Не думаю так.
Что-то в ее спокойном отрицании его предположения заставило Томаса насторожиться еще сильнее. По спине поползли мурашки. Он обошел кругом низкий стул, надеясь найти точку, откуда смог бы лучше видеть лицо Кэт, смутно видимое в неярком, блеклом послеполуденном свете. — Ты не веришь, что он может стрелять из укрытия, или твой стрелок — снайпер?
Она колебалась, устремив суровый оценивающий взгляд на его лицо, стараясь прочесть его мысли, прежде чем ответила:
— Второе.
Умница. Но неужели она знала? Неужели догадалась, кто это? Ему хотелось обнять ее, держать крепко и защищать в минуту прозрения — или тогда, когда придется ей сказать. Но когда он направился к ней, она снова отшатнулась, скользя вдоль книжных полок. Пыталась держать его на расстоянии.
— Почему ты так думаешь?
— Если он не попал в нас на лужайке, то это значит или его ружье не годилось для этой цели, или он очень скверный стрелок. В любом случае я не думаю, что он сумеет застрелить меня сквозь окно четвертого этажа, находясь отсюда на таком большом расстоянии. — Она махнула рукой в сторону безлюдной лужайки.
Томас не уступал ни пяди этого открытого пространства.
— Итак, ты признаешь, что стреляли в тебя?
Взгляд ее глаз, ее ясных серых глаз, впился в него снова оценивающе, как будто она пыталась решить, можно ли ему доверять. Смотрела на него именно так, как смотрел на нее он. Они кружили друг напротив друга, как два слона, медленно и не очень уверенно, взвивая хоботы, выжидая оплошности соперника.
— Ты была на лужайке одна. — Томас начал излагать суть дела. — Уходила от компании собравшихся, когда прогремел первый выстрел. То есть ты отошла далеко от всех нас. Я подбежал к тебе уже после первого выстрела.
Покачав головой, она дернула плечом, отвергая эту идею. Страшно было даже подумать о том, что могло тогда случиться. Чем могло бы обернуться! Катриона сделала судорожный выдох, и Томас было решил, что попал в цель. Что высокие стены ее крепости наконец дали трещину под его умелым натиском.
Но затем она спряталась за свои высокие стены и сказала:
— Думаю, мы никогда этого не узнаем.
— Нет, — возразил он немедленно. — Мы узнаем! Я узнаю. Я все выясню. Только об этом и думаю, и круг сужается. Это легко сделать, ведь между нами стоит один-единственный общий враг. Все прочие уже мертвы.