Страсть на холсте твоего преступления
Шрифт:
— Ты хотела позлить меня, — не спросил, а утвердил Харрис и аккуратно пригладил мои волосы на макушке. Его ладонь легла на мой затылок, он нежно погладил мои волосы и смотрел только на них. Дикий. Дикий взгляд, переворачивающий все органы внутри меня.
— Мне удалось, — самодовольно сказала я, прочистив горло и вспоминая в какой позе я нахожусь. Казалось, что Харрису не мешала наша близость наслаждаться моими волосами. Он проявлял небрежную нежность, пока я туманно осознавала его безумные действия по отношению ко мне. Гладил, проводил мои волосы сквозь свои длинные пальцы.
Звонок телефона и меня
Когда Харрис вернулся, он сохранял своё обыденное хладнокровие и спокойствие. Молча выехав на дорогу, только спустя пару минут он сказал:
— Андреас устроит тебе встречу с отцом.
Я дрожала. Мои руки не слушались меня, а губа не выходила из плена зубов. Я спала и видела сон потери и боли, когда смотрела на его смерть. Он стоял перед незнакомцем в чёрной одежде, своим сильным телом он будто говорил, что справится перед любой преградой, но в тот момент оно ему не помогло. Сон был окутан тяжёлым сумраком, все казалось мне серым и безжизненным.
Я видела, как он медленно и бесшумно уходил, а мои попытки остановить оказались бесполезными. Выстрел. Глухой удар и сильное тело, казавшееся мне стальным, падает на колени. Боль была слишком реальна. Все тепло исчезло, принося мне только частое дыхание с нехваткой воздуха.
Я проснулась уже утром, с полным ощущением, что сегодня мне никуда не нужно. На секунду мне показалось, что я нахожусь в своей комнате, в своей кровати и смотрю из своего окна. Я обняла себя, приняв сидячее положение и услышала стук в дверь. Харрис вошёл и на секунду его лицо приобрело удивление, когда он посмотрел на меня.
— Ужасно выгляжу? — спросила я. На ночь я плела косу, чтобы к утру не делать укладку волос, но из-за жуткого сна она расплелась.
— Выглядишь заплаканной, — он моментально оказался рядом с моей кроватью, от чего я дёрнулась и отодвинулась назад. Харрис был в своём классическом костюме, что доказывало мне, что вчерашний день окончен и вспоминать о нем не нужно. Мужчина протянул руку к моему лицу и взял за подбородок, удерживая его указательным пальцем.
— Почему ты плакала? — непринуждённо спросил он.
— Мне приснился сон, — честно ответила, смотря в голубые глаза. Пасмурная и дождливая погода за окном идеально вписывалась в характер Харриса. А его глаза, такие же серо-голубые, были доказательством.
— Что тебя тревожит? — спросил Харрис, смотря на уголки моих покрасневших глаз.
— Отпусти меня. Выпусти из дома. Отправь к семье. Объясни для чего все это, — начала я, заставив его поменяться в лице и отпустить руку.
— Собирайся, Тереза, — будто противоречив самому себе, он ушёл. А я сдержала слезы, чтобы не разрыдаться.
Через час я была полностью готова, выбрав белую блузку и классические штаны из шкафа, я вышла из комнаты. Эйвон сидел в телефоне на диване, погруженный в мысли. Харриса не было, но стоял ощутимый запах его духов.
—
— Я не голодна. Мы можем ехать, — претила я. Эйвон посмотрел на меня и прищурил карие глаза. Он убрал волосы в хвост, был в теплом бежевом свитере и белых штанах.
— Харрис не поедет, пока не убедится, что ты поела, — цокнул он и уткнулся обратно в телефон, заставив меня нахмуриться. Пройдя на кухню, я заметила на столе несколько блинчиков, политых джемом, апельсиновый сок и жареные яблоки в корице. Сладко.
Мы выехали сразу же после моего завтрака, я успела только просмотреть свои посадки в теплице. Все ехали молча, перекидываясь парой незначительных фраз. В Дублине стояла дождливая погода, людей на улице становилось меньше, а зонтов больше. По традиции, половину дороги до города я ехала в повязке, что начинало мне надоедать. Эйвон продолжал держать меня, пока мы не выехали в город и не остановились на заправке, где с меня сняли повязку.
— Какую чёртову ценность я несу, если надо мной так издеваются? — вырвалось у меня, пока Харрис вышел из машины. Эйвон хмыкнул, забирая шелковую повязку из моих рук.
— Ты являешься всем для одного человека, поэтому ценна, — двусмысленно ответил Эйвон, но быстро заткнулся, как увидел выходящего Харриса. Он был в чёрном пальто и носил чёрные перчатки, которые скрывали его руки, а пальто подчёркивало габариты тела. Я схватила спрятанные листы бумаги и сняв обувь, поджала ноги под себя, рисуя солнечный луг, как один из тех, что я видела, прогуливаясь с Эйденом на лошади.
Через полчаса мы были у высокого предпринимательского здания Харрис Ньювест. И меня без укрытия впускали внутрь, не беспокоясь, узнают ли меня. Больше всего меня пугала неизвестность, таящаяся внутри здания. Холл выглядел шикарно с мраморным полом, просторным коридором, украшенными цветами, стеклянными столами, кожаными диванами для ожидания и стойкой с милыми женщинами. Как только вошёл Харрис, все натянули радостные улыбки и проводили нас до лифта.
— Джеймс ждёт Вас в кабинете, — сказала миловидная девушка в строгой юбке. Джеймс… Имя моего отца эхом отдалось в ушах и забилось в сердце. Эйвон держал меня за локоть, будто с каждым шагом боясь, что я натворю глупостей. Мы остановились перед тёмной дверью, где на серебряной табличке написано имя директора здания — Харриса Райта. Он остановился, скинул с себя пальто, сложив его на левой руке и развернулся ко мне. Эйвон прекратил держать, а я погладила место, где он вцепился в меня.
— У тебя будет достаточно времени, чтобы выслушать и выговориться Джеймсу, — он остановился, посмотрел на меня внимательнее.
— Ты многое услышишь и уйдёшь отсюда с правдой, которая скрывает в себе много лжи, Тереза, — сказал Харрис, заставляя мурашки пройтись по телу. Он выглядел подавленным, выглядел до невозможности противоречивым. Я сжала зубы и сказала:
— Правда освобождает, — выдохнув, я сглотнула ком. Харрис молча смотрел на меня, а я на него и казалось, между нами, всего сантиметр расстояния. Всё выглядело так, будто я прощаюсь с ним, а он по-прежнему смотрит на меня с холодом и отстранённостью. Он отошёл и открыл мне дверь, Эйвон и Харрис остались стоять за ней, а я вошла в кабинет.