Страсти по Фоме. Книга 2

Осипов Сергей

Акра впервые улыбнулся.

— Слушать тебя — наслаждение. «Я и так все знаю, что ты от меня хочешь?» — повторил он. — Странные вы все-таки существа. Такое впечатление, что единство противоположностей, как принцип, родилось именно на Спирали, на Земле, то бишь, вашей. И зовете вы ее странно — земля, прах…

Акра говорил, но говорил явно не о том, о чем хотел, что думал, что держало его в напряжении. Сдержанность и выдержка, присущие ему, не покинули его, но теперь в нем была еще решимость солдата, получившего невыполнимый приказ.

— Да расслабься

ты! — не выдержал Фома. — Я все равно никуда не пойду. Лучше посмотри, какое удилище я тебе смастерил! Всю округу облазили, чтобы найти дерево первого крика дракона! Помнишь такую примету?..

Акра без особого энтузиазма забросил удочку.

— А еще говоришь — рыболов! Где твое состояние? Или это только красное словцо? Докажи, споймай золотую рыбку, красавчик! А то я тебя рыбаком начну обзывать, а то и — удодержателем!

Они надолго замолчали. Гудел лес исполинскими деревьями, чирикали какие-то птахи, недалеко от них надувала, от жары и прочего достатка середины лета, свой пузырь удовольствия лягушка. От усердия она порой заглушала шум леса.

— Вот такие здесь!.. — показал Фома размер кваквы. — С гуся! Икра, как яйца. Народ в голодуху… ну, в общем, южный берег Франции. Как мне повезло!..

Он болтал, перескакивая с одного на другое, бездумно, безвольно, как легкий ветерок, который тоже ежесекундно менял направление, пытаясь облобызать каждую веточку, каждую травинку и былинку, всякую тварь.

— Во дворец вызывают. Чего-то хотят, как бы не воевать, а я уже практически пацифист. Теперь уже Анабел. Иезибальд-то — слышал? — наплевав на бессмертие, восхищен к вечной жизни. Меркин говорит, тяжело отходил, все пытался оправдаться за слона порубленного, все остальное казалось ему мелочью ввиду предвечного. Ему виднее, а, Док?.. Искупаться не хочешь?..

Он залез в воду, бесшумно сплавал на другой берег, нырнул на несколько минут под воду и вынырнул с огромной рыбиной, похожей на пятнистого, как налим, золоточешуйного карпа; рыба снова утащила его на дно. Второй раз он появился на поверхности уже с голубым кругом, лежа на котором доплыл до берега, потом развалился на траве, не одеваясь.

— Зато мэтр наш, на удивление, очень легко, что называется, испустил дух, — продолжал он, как в ни в чем не бывало. — Только успел напомнить, чтобы «этого гада графа», меня то есть, близко не подпускали к его наследству. Грешил он, что я ему молодость телесную вернул и дух не выдержал напора тела, не пришлось старику насладиться достатком и молодой полюбовницей…

— Мэя знает, что это у тебя? — прервал свое молчание Акра.

— Что?.. А, это!.. — Фома махнул рукой. — Да. Какая-то сволочь посочувствовала, наплела про аллею.

— И что?

— У нее хватает выдержки не говорить об этом все время. А я демонстрирую бессмертие во всей красе и она забывает. Да рассосется, Док, не надо таких глаз! — засмеялся Фома так, что хотелось ему верить. — Забудь, я же везучий!..

— Но Блейк каков, ты не дослушал! — резко сменил он тему. — Усы чуть не за уши, пузо!..

Но рассказать про капитана

и его пузо с усами ему не удалось, Акра переловил, казалось, уже всю рыбу в пруду: поймав, он ее выбрасывал и снова закидывал удочку, — рыба шла, как на конвейере.

Воткнув удилище в расселину дерева, под которым они сидели, мистер Безупречность поднял на Фому глаза и тот осекся на полуслове.

— Как тебе это удалось? — спросил Акра.

— Что? — засмеялся Фома. — Мне столько всего удавалось, особенно развалить, поломать, испортить, что я потерял счет своим удачам. В детстве, например, стоило взять в руки часы…

— Ты знаешь, о чем я. Я был уже на Сю, на Спирали, я был везде и везде…

— Ну, прямо уж, везде!

— Везде, где ты был и как ты выражаешься, разваливал, ломал, крушил, — именно там.

Фома сокрушенно пожал плечами.

— Даже в Гопландии?

— Фома, не финти! Как ты это сделал?

— В Гопландии-и, — зачарованно протянул Фома. — А ты помнишь?

— А ты помнишь, что это не сфера моих интересов?

— Ой, Доктор, последняя у меня мечта, узнать твою сферу, хоть одним глазком взглянуть! Хорошенькая, наверное — мм-маленькая такая! — весь мир, примерно, да?.. Но без дам! Строго… Одни недам и ненать…

— Блин! — не выдержал Акра. — Как ты мне надоел!

— А проваливай! — безмятежно заметил Фома.

— Я спрашиваю, как ты это сделал? Ты можешь сказать? Потому что мне кажется, что тут просто какой-то очередной фокус. Что-то со временем? Хотя я все равно не понимаю, я проверял и по временным параметрам десятки раз, не получается!

— И не получится, милый Доктор, потому что я сам не знаю, что это!

— Так как?

— Сати мне дал коридор, ну этот, ты знаешь, авральный, но я все время проскакивал. Пройду перекресток и ни черта не помню — куда, зачем? — как новорожденный. В такие дурацкие ситуации попадал, ты не поверишь.

— Успокойся, поверю! — хмыкнул Акра. — Ты сам еще не все свои ситуации знаешь.

— Да? — на секунду задумался Фома. — Расскажешь?..

Акра словно не слышал.

— Ну так вот, проскакивал я их, проскакивал и однажды меня словно прорубило: а выйду-ка я на перекрестке!

— То есть как на перекрестке? — не выдержал Акра, потом, с размаха, что было ему совсем несвойственно, ударил себя по колену. — Блин, как же я не догадался! Ведь ты же псих, а я рассматривал ситуации с нормальным человеком. Никак не привыкну! Господи, Фома, ты настоящий больной, фирменный и неизлечимый!

— Это ты больной, Доктор! Это вы все больны! А я здоров… даже дети есть!

— Но этого же нельзя! Собственно говоря, тебя нет!.. Ты пыль, ты везде!

— Зря что ли я отрабатывал свои переходы… горел? Я использовал свой замок выхода. Ты думаешь, я — безумец… рисковал? Ничего подобного! Я почти никогда, на самом деле, не рискую, я… почти знаю. А в тот момент я знал точно, что делаю, ясность была такая, как будто в башке прожектор включили. Я все рассчитал, вышел на гребень и — вуаля! — я здесь!.. А ты у всех был?