Страсти по Веласкесу
Шрифт:
– Добрая? – ехидно прищурилась она.
Я молча пожала плечами.
Люся несколько секунд разглядывала меня, но перспектива тащить баулы на себе через весь город ее все-таки не грела, и девушка милостиво кивнула:
– Ну, если без денег, тогда поехали.
Когда совместными усилиями нам наконец удалось запихнуть неподъемные Люсины сумки в багажник, я перевела дыхание и поинтересовалась:
– Чем это они набиты? Камнями?
– Документами, – широко улыбнулась Люся. – Мадам очищает офис от лишнего хлама, вот и приказала
– Усадьба в Теплом Стане раскинулась? – насмешливо спросила я.
Расположившись рядом со мной, Люся искренне наслаждалась комфортом, а потому была миролюбива и в ответ лишь добродушно усмехнулась:
– Где там! «Теплый Стан» – это ж станция метро, а от нее надо еще двадцать минут на маршрутке пилить.
– Действительно усадьба или только так говорится?
– А вот поехали со мной и сама все увидишь, – хитренько улыбнулась она и со вкусом затянулась до отвращения вонючей сигареткой «Родопи». Вежливо подождав, пока я перестану кашлять, она продолжила:
– А деревня называется Зубовка. Знаешь такую?
– Слышала, – отозвалась я. – Место не из дешевых. Видно, ваша хозяйка действительно богатая дама.
– Теперь, когда муж преставился, и правда богатая, а раньше как все мы была, – пренебрежительно хмыкнула девушка.
– Муж от старости, что ли, умер?
– Да нет, помогли…
– Убили? – охнула я и в ужасе закатила глаза.
Разговорчивой Люсе такая реакция пришлась по душе, и она с довольным видом кивнула:
– В точку! Убили!
– Какой ужас! Интересно-то как! Расскажите подробно! – попросила я.
Люся, похоже, и сама была не прочь посудачить, поэтому ломаться не стала и, раскурив очередную вонючку, начала обстоятельно излагать:
– Хозяин последнее время сильно болел. Чем конкретно – не скажу, не помню просто. Название там какое-то длинное и мудреное. Наши бабы говорили, да я внимания не обратила. Оно мне надо? Чувствовал себя он хреново, на работе не появлялся, все дела передал жене.
– У него был рак?
– Да нет! Я ж говорю, что-то мудреное! С постели Аркадий Егорович, конечно, не вставал, но болезнь была не смертельная. При нормальном уходе он еще долго протянуть бы мог, но ему помогли, и все отошло Ленке Соловьевой.
– А почему ты ее так называешь… неуважительно?
Люся повернулась всем корпусом в мою сторону и посмотрела как на больную:
– Потому что он – Фризен, а она – Ленка Соловьева, и женаты они были всего ничего. Пришла к нам работать и вытащила свой счастливый билет. Такого мужика отхватила!
– Повезло, значит.
– Наши клуши тоже так говорят, но я с ними не согласна. Считаю, Ленка этот приз заслужила! Она его, можно сказать, зубами выгрызла!
Что ответить на это заявление, я не знала и потому благоразумно промолчала. Люся покосилась на меня и сердито спросила:
– Не согласна?
– Как я могу быть не согласна, если я никого из этой истории не знаю?
Люся
– Ах да! Конечно! Не бери в голову! Это я к тебе по инерции прицепилась. Привыкла с нашими бабами спорить. Они Ленке люто завидуют, вот и болтают всякие глупости. А я по-другому считаю. Просто так ведь никому не везет. Везение нужно заслужить! Верно?
Я согласно кивнула, и довольная Люся, не забыв снова закурить, пустилась в объяснения:
– Я вот как рассуждаю. Во-первых, Ленка красавица. Тут двух мнений не может быть. Понимаешь, не хорошенькая, не смазливенькая, а настоящая красавица. Без балды. И не просто красавица! В ней есть шик. Порода. Правда, откуда у девчонки из нищей семьи это взялось, для меня загадка. Но это есть, и оно работает. На все сто!
– Кто ее родители?
– Неизвестно. Про нее никто ничего толком не знает. Ленка про себя никогда ничего не рассказывала. Даже когда наши бабы ей в лоб вопросы задавали, она умудрялась отмалчиваться или от ответа уходить. Кстати, еще одна из причин, почему ее у нас не любят.
– С чего ж ты взяла, что она из бедной семьи?
Люся самодовольно усмехнулась:
– А я наблюдательная, знаешь, и любопытная очень. Там словечко услышу, здесь в щелочку подсмотрю, и уже что-то понятно становится. Как Ленка не скрытничала, а кое-что в разговоре проскальзывало, и это кое-что наводило на мысль, что раньше ее жизнь не была особо сладкой. И потом… когда она к нам пришла, от нее бедностью пахло. Замаскированной, тщательно скрываемой, но бедностью. Меня не проведешь, я сама нищая, так что чужую нищету за версту чую.
– Если ты такая смышленая, так, может, знаешь и за что хозяина убили?
Люся энергично тряхнула разноцветными кудрями:
– Нет, этого не знаю. Врать не стану.
– Жена постаралась?
Мое предположение рассмешило Люсю, и она фыркнула:
– Ленка? Да зачем ей?
Я пожала плечами, а Люся сказала:
– Уж не знаю, кто это сделал, но точно не Ленка. У нее и так все путем было. Андрей Егорович болел, она фирмой заправляла, все деньги у нее в руках были. Чего еще нужно? А теперь, после его смерти, неизвестно, как все обернется. У него ведь дочь от первого бака имеется. И то, что эта щука на имущество претендовать будет, ясно как божий день. Нет, Ленке его смерть не нужна была.
– А как насчет дочери?
– Лизка?
Люся ухватилась за лиловую прядь своих разноцветных волос и, задумчиво наматывая ее на палец, углубилась в размышления. Боясь помешать, я тоже молчала. Когда Люся наконец заговорила, голос ее был печален:
– Что касается Лизки, так она вполне могла это сделать. Очень неуравновешенная девица. У нее настроение менялось каждые пять минут. Только что она тебя любила, теперь уже терпеть не может.
– А с отцом у нее какие отношения были? Его она любила?