Страсти по Веласкесу

Демьянова Валентина

– Ничего страшного. Капля провокации делу не помешает. Когда совсем уж постно – так тоже плохо.

Собралась я в рекордно короткий срок, но на конечном результате это не отразилось. То, что я не прогадала, стало ясно с первой секунды встречи. Едва с загадочной улыбкой на устах и потупленными глазами появилась в кабинете, как с его хозяином случился легкий шок. Авторучка выпала из рук и покатилась по столу, оставляя на дорогущей зеленой коже безобразные зеленые следы. А владелец даже не заметил нанесенного его добру ущерба, потому как сидел с отвисшей челюстью и глупо вытаращенными глазами.

«Конечно, – мысленно усмехнулась я, – в нашу предыдущую встречу я выглядела совсем иначе, и теперь ты снова ожидал увидеть вульгарную девицу, выскочившую замуж за мошну с деньгами».

– Добрый день, – еле слышно прошелестела я и,

взмахнув ресницами, посмотрела на хозяина кабинета.

– Добрый. Проходите… пожалуйста, – запинаясь, сказал он, неопределенно поведя рукой в сторону кресел.

– Спасибо, – прошептала я. Усаживаясь с большой осторожностью, чтоб проклятые разрезы не распахнулись случайно, не открыли бедра и, не дай бог, не испортили впечатление. К счастью, все обошлось. Я благополучно приземлилась, благонравно сложила руки на коленях и смущенно спросила:

– Вы исполнили то, о чем я просила?

Президент нервно мотнул головой, стряхивая наваждение, и преувеличенно деловито зашуршал лежащими перед ним бумагами.

– Сделали все, что смогли. К сожалению, архивы обеих семей не сохранились в полном объеме. Пришлось собирать по крохам.

Он вышел из-за стола и протянул мне несколько сколотых скрепкой листов. Я одобрительно кивнула и тут же забыла о нем, с головой погрузившись в чтение:

«Батурины… старинный род, берет начало от черниговского боярина Батуры, перешедшего на службу к московским князьям в 1342 году… В Первопрестольной судьба Батуриным благоприятствовала. Мужчины служили, успешно делая карьеру… за преданность и отвагу получали чины и звания, приносившие им уважение в обществе и материальное благосостояние… выгодно женились, удачно выдавали замуж сестер и дочерей… в результате Батурины породнились со многими известными фамилиями. Нарышкины, Гагарины, Апраксины, Голицыны… все они приходились Батуриным родней разной степени дальности…»

Интересно, но к нашему расследованию все это имеет весьма косвенное отношение… Ага, вот!

«Усадьба Озерки… родовое имение младшей ветви Батуриных. Последний владелец – князь Николай Васильевич. Согласно семейной традиции пошел по военной стезе, подростком поступив в Пажеский корпус, самое привилегированное учебное заведение своего времени. В семнадцать лет выпустился офицером в гвардию с похвальной записью в послужном списке и начал делать карьеру.

Она у юного князя складывалась блестяще. К тридцати годам князь Николай – уже полковник и помощник командира гусарского полка. Никто не сомневался, что в скором будущем Батурина ждет генеральский чин, но неожиданно для всех Николай Васильевич подал в отставку и покинул столицу. Внезапный отъезд князя был связан с кончиной его отца, Василия Борисовича. Старый князь унаследовал от родителей значительное состояние, получив во владение крупные имения в Московской, Калужской и Рязанской губерниях, но так как ни умением вести дела, ни бережливостью он не отличался, то уже к моменту рождения сына Николая часть громадных земельных угодий была им распродана. Легкомысленного Василия Борисовича потери не огорчили, и он продолжал жить на широкую ногу, безрассудно проматывая некогда изрядное состояние.

Тянущиеся бесконечной чередой праздники, экстравагантные подарки молоденьким балеринам, покупка редких картин и породистых лошадей и карточные долги в конце концов поглотили все до копейки. Со смертью Василия Борисовича вдруг выяснилось, что ничего, кроме огромных долгов и заложенного родового имения, он в наследство сыну не оставил… В 1895 году князь Николай сочетался браком с Варварой Андреевной Мятловой».

– И это все? – подняла я удивленные глаза на собеседника. – Но тут нет ничего из того, о чем я просила!

– Вы зря проявляете недовольство. Все эти факты пришлось собирать буквально по крупицам, документов крайне мало. В пятидесятые годы местный музей был ограблен, пропала большая часть архивов Батуриных.

– Ясно, – разочарованно вздохнула я и снова уткнулась в бумаги.

«Щербацкая Екатерина Павловна – единственная дочь князя Павла Сергеевича Щербацкого и княгини Татьяны Афанасьевны. Щербацкие – род старинный, но небогатый. Единственное владение – небольшое имение Ильинка в Тульской губернии. Князь Павел отличался тяжелым и вспыльчивым нравом, от которого страдали не только слуги, но и жена. Единственным человеком, на которого он никогда не повышал голос, была дочь. Ее он любил самозабвенно, потакал всем капризам

и ничего для нее не жалел. Несмотря на стесненные средства, Екатерине выписывались из города учителя русского и французского языков, преподаватели танцев, музыки и рисования. По воспоминаниям соседки Щербацких Н. С. Епишкиной (Тульский архив), Катенька с детства отличалась миловидностью, а когда повзрослела, то превратилась в настоящую красавицу. Выросшая на свежем деревенском воздухе, в постоянном движении, она имела отменный цвет лица и великолепную фигуру. Сильная и ловкая, Екатерина была отличной наездницей и в любую непогоду без устали скакала на лошади по округе. Когда девушку стали вывозить в свет, у нее сразу появилось множество поклонников. Честолюбивый родитель очень гордился успехом дочери в обществе и втайне надеялся, что благодаря красоте она сделает блестящую партию. Однако отсутствие приданого, а главное, независимость и острый язычок Екатерины отпугивали воздыхателей, и никто из местных помещиков не спешил с предложением руки и сердца. Огорченный отец попытался наставить дочь на путь истинный, но неожиданно получил отпор. Девушка твердо заявила, что сейчас она никого не любит, а без любви замуж идти не намерена. Не помогли ни родительские уговоры, ни угрозы. Меняться она не собиралась, напротив, после каждого такого разговора становилась еще насмешливей, еще язвительней. Постепенно за Щербацкой закрепилась слава неуживчивой девицы с дурным характером, и круг поклонников, очарованных ее внешностью и чудесным голосом, постепенно сузился. Когда ей исполнилось двадцать два года, и по меркам того времени она уже считалась засидевшей в девках, к Екатерине неожиданно посватался помещик Поливанов. Он был значительно старшее нее, вдовец с детьми и не богат, но родители были счастливы и умоляли дочь принять предложение. Однако Екатерина отказала Поливанову, причем в настолько резкой форме, что он уехал крайне разобиженный и потом всем знакомым говорил о ней гадости. Нежелание выйти замуж окончательно испортили ее и без того не слишком хорошие отношения с отцом. Произошла громкая ссора, после которой она тайком сбежала из дома. Узнав о побеге, родители, чтоб в очередной раз не стать посмешищем в глазах соседей, объявили всем любопытствующим, что дочь уехала погостить к родственнице. Дальнейшая судьба Екатерины Щербацкой не известна».

– Не слишком много, – пробормотала я.

– Все, что смогли найти, – холодно произнес президент.

– Неужели больше никаких фактов? – жалобно пискнула я, с робкой надеждой заглядывая в глаза хозяина кабинета.

Тот состроил непроницаемое лицо и процедил:

– Никаких.

– Но мы же договаривались… Вы обещали, что поищите сведения о родственниках и друзьях… – невнятно забормотала я с растерянным видом.

Но президент безжалостно пресек мои причитания и твердо заявил:

– Не понимаю вашего недовольства. Все условия, оговоренные в нашем с вами соглашении, мы честно выполнили. Вам предоставлен самый полный отчет, какой только возможно. Основные факты биографии фигурантов изложены, упоминания о родителях, женихах, соседях, невестах, кузинах, на которых вы очень настаивали, присутствуют. Какие еще к нам могут быть претензии?

– Но этого мало, – мяукнула я.

– Сколько есть! – грубо отрезал он.

– А если я в суд подам? – неуверенно промямлила я.

– Да пожалуйста, – развеселился мой собеседник. – Только на лишние деньги попадете. Мы без труда докажем, что при отсутствии архивов сделать больше просто невозможно.

Я слушала его с потерянным видом, а он вдруг перестал смеяться и сурово приказал:

– Идите в кассу и платите! Между прочим, эта жалкая сумма даже наших расходов не покроет. Чтобы выполнить ваше поручение, пришлось задействовать всех наших сотрудников. Часть работала в московских архивах, а часть выезжала на места…

– Не могу понять, с чего это вы вдруг решили, что мои уши подходят для развешивания вашей лапши, – задумчиво произнесла я.

Президент недоуменно посмотрел на меня:

– Простите?

– И не подумаю! Что вы там плели про деньги? Их не хватает на покрытие расходов? Как интересно! Это ж какие командировочные нужно платить сотрудникам, чтобы за несколько дней профукать две тысячи долларов? Несколько сотенных в день? Представляю, какое впечатление это произведет на судью, месячный оклад которого – пять-семь тысяч. Да вы одним этим заявлением подпишите себе обвинительный приговор. А когда я упомяну о картине Веласкеса…