Страстные сказки средневековья Книга 3.
Шрифт:
– Мне плохо, Хеленка,- тоскливо пожаловался он ей,- на душе муторно и тяжело, успокой меня, милая!
Плечи женщины покорно опустились.
– Конечно, мой господин!
Хеленка привычною рукой раздевала стоящего перед ней мужчину. Ах, уже давно мужской костюм не содержал для неё никаких секретов! Ловко и расторопно, не путаясь в шнурках и завязках, снимала она с гостя одежду, стараясь не реагировать на его красноречивые прикосновения к груди, плечам, голове.
– Жестковато, - вытянулся маркграф на лежанке,- но твои формы, голубка, могут заменить любую
Хеленка смущенно хмыкнула, распуская шнуровку корсажа, под пристальным изучающим взглядом бесцеремонного гостя. Её нешуточно знобило от тревожного волнения. Она никак не могла осознать, каким образом в её скромной постели оказался сам маркграф, и что будет дальше?
– Дрожишь, прекрасная холопка? Замерзла? Здесь действительно очень холодно, но я тебя сейчас согрею!
У Генриха лопнуло терпение, и он, подскочив с места, обхватил её плечи руками.
– Это от неожиданности,- робко всхлипнула Хеленка, - вы и я..., я не могу прийти в себя!
– Я неприятен тебе?
Неприятен? Вопрос показался ей настолько странным, что она изумленно заглянула в темные глаза мужчины. Генрих был красив, молод, от него за версту несло властью и богатством!
– О нет!
– Хеленка порывисто припала к нему, как бы напрочь отметая этот вопрос.
– Ваше внимание мне лестно! Я знаю, что вы слишком расстроены из-за панночки и нуждаетесь в участии!
Руки Генриха нетерпеливо скользнули по её плечам, освобождая от рубахи.
– Я нуждаюсь не в участии, я нуждаюсь в твоей любви! Ты ведь сможешь меня полюбить?
Его ладони, казалось, были везде - и на груди, и на бедрах, ласкали затылок, скользили по спине, и от этих нежных ласк и уговоров у Хеленки пошла кругом голова. Никто и никогда её не соблазнял, да она и не подозревала, что подобные отношения могут связывать мужчину и женщину! А уж когда губы Генриха соединились с её губами, казалось, вспыхнула огнем кровь.
– Мой принц!
– Я заприметил тебя ещё тогда, в замке Збирайды! Какие у тебя глаза, милая, какая грудь!
Его тихий голос завораживал, возбуждал, зажигал все тело колючими веселыми огоньками, и Хеленка почувствовала, что куда-то уплывает в его объятиях, теряя способность думать и осознавать происходящее. Что со мной?- мелькнула и исчезла в сладком тумане нечеткая мысль.
Спустя некоторое время к Хеленке вернулась способность воспринимать окружающий мир. В колеблющем свете свечи она увидела привычные стены комнаты, а главное, склонившееся над ней улыбающееся лицо Генриха.
– Милая?
Изумленными глазами она оглядывала его лицо, как будто видела в первый раз, а может, так и было на самом деле? У Генриха были такие красивые, ласковые глаза, добрая и одновременно лукавая улыбка. Он показался ей настолько привлекательным, что у женщины тоскливо и болезненно защемило сердце.
– Это безумие, - прошептала она,- вы сделали меня безумной, государь!
Генрих победно и довольно улыбнулся, удобно пристраивая свою голову на её груди.
– Любовь - это всегда безумие, сердце моё! Уйми мне головную боль, как в прошлый раз!?
И тот час
По многолетней привычке Хеленка просыпалась незадолго до рассвета.
Привычно сев на постели, она удивленно осмотрела свое обнаженное тело, и в ужасе ахнула, прижав к груди одеяло, моментально вспомнив события прошедшей ночи. Произошедшее, может, и показалось бы сном, но воздух её спальни пропах мужскими запахами, постель была измята, а на полу валялся забытый в спешке одевающимся государем шелковый шарф. Только проводив практически всю ночь проспавшего на её груди незваного гостя, смогла с часок вздремнуть и Хеленка.
Дверь скрипнула, и в комнату протиснулся отец. Вацлав уже был стар, ему шел седьмой десяток, но ум сохранил ясный и острый.
– Что это было, отец?- изумленно спросила его дочь.- Почему ему понадобилась именно я?
– Причуды властителя, девочка моя,- тоскливо вздохнул тот,- видно, ещё не закончились твои испытания!
– Может, он и не вспомнит обо мне больше?
– нервно возразила Хеленка.
Но от одной этой мысли горечь затопила её душу. А что, если действительно, Генрих забудет о ночном происшествии? Как ей тогда пережить ещё и это разочарование?
Отец задумчиво осмотрел потрясенную и взволнованную дочь.
– Будь осторожна!
Хеленка, покраснев, опустила голову.
– Я постараюсь его забыть!
Но Вацлав только недоверчиво сморщил губы в ответ.
– Если он тебе даст это сделать!
Весь день, толкаясь среди повозок с зерном и сеном на рынке, Хеленка машинально обсуждала сделки с покупателями, торговалась, приценивалась, отдавала распоряжения приказчику, но делала все автоматически. Все её естество было полно очарованием прошедшей ночи, и оно настолько меняло привычный мир вокруг, что она с трудом его узнавала. Вроде бы все, как и прежде, но туманный флер поглотил знакомые лица, телеги, сено, рыночную площадь, сделав их бесцветными и смутными.
И только Генрих - его глаза и улыбка виделись внутренним взором настолько ясно, как будто именно он был явью, а все остальное сном.
Но когда она в сумерках, усталая и голодная вернулась домой, то с удивлением увидела непонятную толчею возле своей двери. Входили и выходили какие-то люди, разгружая занявшую почти весь проезд повозку с непонятным скарбом.
– Что случилось?
– взволнованно ворвалась она на кухню, где мать заканчивала готовить ужин.
Проверявший её счета Вацлав с тяжелым вздохом оглядел раскрасневшуюся от волнения дочь.
– Эти люди работают с раннего утра! Они полностью переделали твою спальню.
Пораженная Хеленка, растолкав работников, поднялась наверх. Робко заглянула она в свою комнату и замерла от удивления. Все пространство спальни теперь занимала широкая с роскошными тюфяками, одеялами и подушками кровать под бархатным балдахином.
Работники доканчивали отделку стен комнаты, затягивая стены в тисненные орнаментом драпировки, но, судя по тому, как они спешили, к ночи отделку уже должны были закончить.