Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
Процесс её реабилитации тормозили постоянные допросы по инициативе сэра Майлза на предмет картографии подземелий под плато Гизы. По словесным описаниям кое-что прояснить удалось, но этого было мало, так как все расстояния Мэри определяла величинами, название которых не было ни в одном словаре древнеегипетского языка.
А потом у сэра Майлза начались обострения, и он отдал приказ снова запереть гипогеянку на нижнем ярусе за неповиновение и дезинформацию. Отговорить его не смог ни полковник Кристиан, ни сменившийся глава медлаборатории Лесли Вильерс, ни даже заступившийся за предположительно
Стадия привыкания к электрическому свету была успешно пройдена. Обретя приемлемое для затворницы зрение, Мэри смогла приобщиться к премудростям счёта и чтения на английском языке. Абсолютная альварская память легко позволила Мэри запомнить правила иностранной для неё грамматики и приспособиться к новой системе исчисления. Первое, что дали ей прочесть была «Всеобщая декларация прав человека» авторства ООН, которую в Фортвудсе считали самым лучшим способом рассказать древним кровопийцам, каков эталон морали нынешнего человеческого общества. Конечно, какое-никакое человеческое общество Фортвудс собой представлял, но прививки элементарных навыков социализации и этикета было недостаточно, ибо гипогеянцы на реабилитации встречались разные. Кому-то приходилось объяснять, почему не надо преклонять колено перед главами отделов, даже если они важные люди, а кого-то уверять, что невольничьих рынков больше нет, и дарителя крови просто так не купишь. Всё приходилось кропотливо объяснять и не увиливать от заковыристых вопросов, ибо чем старше недавний гипогеянец, тем более невероятные для современного человека вещи приходят ему в голову.
Но главным элементом реабилитации оставалась адаптация к солнечному свету. В свободное время полковник брал Мэри за руку, и они прогуливались по затемнённым шторами коридорам особняка.
В одну такую прогулку на их пути возникла Мадлен Беттел. Увидев перед собой низкорослую женщину, её бледноватую кожу, посеревшую седину и багровый отблеск глаз, Мадлен в ужасе вскрикнула и выронила папки, что несла в руках. Гипогеянка тут же шмыгнула за спину полковника Кристиана.
— Вот ещё кто кого больше напугал? — рассмеялся он. — Мэри, не бойся, это Мадлен. Мадлен, ты тоже не бойся Мэри, несколько столетий назад она покинула мир смертных, а теперь на реабилитации и постепенно привыкает к дневному свету.
Мадлен растерянно смотрела то на полковника, то на опасливо вынырнувшую из-за его спины кровопийцу.
— Мэри, — продолжал полковник, — раз ты уже выучила слова «глава» и «отдел», то познакомься с Мадлен, она работает секретарем главы геологического отдела.
Мадлен нерешительно кивнула гипогеянке, всё ещё не понимая, что за абсурдная ситуация тут происходит. Мэри диковато смотрела на неё в ответ и спросила:
— Что есть секретарь?
— Это значит помощница, — пояснил полковник, — Мадлен помогает Волтону Пэлему. Вчера ты его уже видела.
— Служанка?
— Ну, не совсем.
— Рабыня?
Полковник рассмеялся:
— Ну, я не знаю, это как Пэлем решит, — подмигнув Мадлен, он всё же ответил всерьез. — Нет Мэри, в этой стране
— А что получает за работу? — спросила Мэри, то поглядывая на Мадлен, то снова на полковника, — еду и кров?
— Нет, Мэри, у нас честное учреждение, все служащие получают за свою работу деньги.
— Золотом?
— Нет. Его заменителем. Я уже показывал тебе фунты.
— Это листочки бумаги, — возразила Мэри, — как они могут быть золотом?
Полковник вздохнул. Он уже устал объяснять Мэри вещи, которые современному человеку кажутся элементарными.
— На эти кусочки бумаги можно купить золото, — только и сказал он.
— А почему бумага дороже золота?
Полковник ощутил себя старым дураком, и умоляюще посмотрел на Мадлен.
— Ты случайно не сведуща в экономической теории?
— Я точно не знаю, как это лучше объяснить, — подала голос Мадлен, поднимая с пола папки, — Просто золото хранится в банке, то есть в государственной казне, и любой человек, кто отдаст казне бумажные деньги, может получить золото на сумму, которая на купюре написана.
Мэри и тут нашлась, как поставить Мадлен в тупик:
— А если нарисовать бумажек больше чем золота, один человек заберёт много золота за бумажки, а другому не достанется?
— Ну, — замялась Мадлен, — так, наверное, не может быть…
— Ладно, Мэри, пойдём, не будем мешать Мадлен. Обещаю, я проясню вопрос денег и золота и позже тебе все расскажу.
И они пошли дальше по коридору пока не дошли до залитого светом холла.
— А можно туда? — с наивностью ребенка спросила Мэри.
— Нет, Мэри, доктор Вильерс ведь сказал, что выходить в холл днём можно начинать только через неделю. Не будем торопиться.
— Да, неделя, — кивнула она, — семь дней, семь раз солнце садится и семь раз заходит, даже если его не видно.
— Что значит, не видно? — не понял полковник.
— Когда облака, когда тучи льют дождь.
Они повернули и вновь по коридору направились туда, откуда пришли.
— А когда можно открыть шторы? — всё сыпала и сыпала вопросами Мэри.
— Когда будет пасмурная погода, — терпеливо отвечал полковник.
— А когда можно увидеть солнце?
— Не скоро, Мэри. Когда научишься стоять у окон, потом доктор Вильерс разрешит тебе выходить на улицу. Сначала можно будет ступить один шаг и вернуться. На второй день два шага, на третий — три и так далее, пока ты не сможешь пройти от особняка до ограды. Куда ты так торопишься? Все успеешь.
— Я думала, что мне никогда больше нельзя увидеть солнца, что ему можно только поклоняться, но лицезреть не велено.
— Кем не велено?
— Жрецами. Только когда мертвый камень скрывает его, самым смелым и стойким можно видеть сияющее кольцо и славить его.
— Зачем славить?
— Иначе мертвый камень не уйдет, поглотит солнце.
Полковник в жизни не думал, что солнечное затмение может вызывать такой ажиотаж среди некоторых гипогеянцев.
— Глупости, Мэри. Луна всегда отходит от солнца, это закон небесной механики. Обязательно скажу Вильерсу, чтоб тебе прочитали лекции по естествознанию.