Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
— Йен, пойди сюда.
Новый глава геологического отдела послушно выполнил его просьбу.
— Алмазы у тебя? Доставай.
Все ещё не веря в услышанное, Йен Рассел все же вынул из кармана мешочек с алмазами. Полковник принял его, и одним мощным движение вложил в руку Людека, не давая возможности не принять подношение обратно.
Кельтолог Харрис в ужасе ойкнул, он больше всех пёкся о протоколе и соблюдении приличий с жителями Гипогеи, как он их сам понимал. Только что произошедшее выбивалось из рамок приличия катастрофическим образом.
— Если наше гостеприимство не удовлетворило
— Ты обижен на мои слова? — поинтересовался Людек. — Но разве в них нет правды? Разве не оскорбляешь ты меня сейчас, возвращая подарок?
— Ты первым нарушил законы гостеприимства в своём городке. Когда я и двое смертных пришли к тебе, одна из твоих подданных захотела оставить себе на потеху моего сослуживца. Другого, по сути, убила твоя ведьма, и по сей день никто не может утолить скорбь его вдовы. Не строй из себя оскорбленного гостя. Мы все здесь тоже оскорблены, потому как ты уже второй раз пытаешься увести к себе Мери, которая идти к тебе не хочет. Ты взывал к моему рыцарскому благородству? Так я отвечу тебе тем, что как человек чести не позволю обижать одинокую беззащитную женщину.
Сказанное вовсе не разозлило Людека. Напротив, он и его сопровождающие отступили назад.
— Тогда прошу прощения за принесенные оскорбления, — произнёс он, — Слишком разные наши миры, чтобы понимать друг друга посредством только слов.
Произнеся это, все трое гипогеянца поклонились и тут же пошли прочь по пустой улице. Ещё долго фортвудцы смотрели им в след, прежде чем безмолвно начали рассаживаться по припаркованным на обочине автомобилям и разъезжаться разными маршрутами в Фортвудс.
Осталась только одна машина. Вильерс запер в ней Мери, пообещав, что отвезёт её домой и лично проследит, чтобы сегодня за ней точно никто не пришёл, сам же остался снаружи. Полковник и не думал собираться в Фортвудс, с мрачным видом он прохаживался по тротуару. Не менее недовольный Сессил стоял рядом с телефонным автоматом, всё не решаясь сделать звонок сэру Майлзу.
— Ну, вот и все, — проворчал под нос Сессил, — бесславный конец карьеры.
— Благодарите за это только себя, — кинул полковник, проходя мимо.
— Справедливо. Но и вы немало постарались, полковник.
— Правда? И чем же? Наверное, в том, что не дал вам поторговаться? Я не понимаю, как вы вообще могли дать обещание найти сестёр-близнецов и отдать их этому уголовнику. Вы не видели ледяного кладбища Гипогеи, а я видел. Это зал с сотней ледяных светящихся глыб, и в них вморожены люди, Сессил.
— Я вас умоляю, это не люди, а альвары, им ничего не станется ни от огня, ни тем более ото льда.
Полковник обернулся в сторону машины и, убедившись, что Мери внутри и не слышит их, спросил:
— Стало быть, по-вашему, я не человек?
— Ой, только не надо этого, — скривившись, запротестовал глава международников. — Вы прекрасно поняли, что я имел в виду.
Подошедший к ним Вильерс поспешил поделиться наболевшим:
— Мистер Сессил, я понимаю, что после строительства нового корпуса казна Фортвудса, мягко говоря, пустовата,
— О чём вы доктор?
— О том, как вы обещали этому Людеку обменять двух уникальнейших альваресс на какие-то банальные нешлифованные алмазы. Вы хоть представляете, ценность близнецов для науки? Они нужны, просто жизненно необходимы нашей лаборатории, и очень странно, что вы этого не понимаете. Если Джон Рассел или Пауль Метц однажды сумел сделать их вечноживущими, значит, ответ как они это сделали, содержится в их телах. Вы хоть представляете, что будет, если секрет перерождения альваров будет разгадан медиками нашей лаборатории? А как мы это сделаем, если вы из сиюминутной выгоды готовы продать близнецов?
— Послушайте Вильерс, не усложняйте проблему. Сначала альваресс обследовали бы вы, а когда покончили бы со своими изысканиями, международный отдел передал бы их Гипогее. Вот и всё, все были бы довольны.
— Но вы сегодня хотели отдать туда Мери, — не унимался доктор. — А как бы я искал ключ к разгадке реципиентного перерождения без неё, если она была жертвователем донорского материала?
— Ну что вы всё усложняете, Вильерс? Есть же у вас второй жертвователь той железы, полковник. Вот с ним бы и занимались разгадкой.
Стоящий рядом с ними полковник Кристиан поспешил отстраниться прочь и только заключил:
— Всё, возвращаюсь в Фортвудс и подаю в отставку, к чёртовой матери. Я не могу больше работать с такими специалистами своего дела.
Неожиданно в телефонной будке раздался звонок. Сессил и Вильерс вопросительно переглянулись и только полковник, как ни в чём не бывало, поднял трубку. С минуту он слушал собеседника, а потом произнёс:
— Начинайте блокировать, — и повесил трубку.
На какое-то время воцарилось молчание, но доктор Вильерс не выдержал и спросил:
— Кто это был?
— Лейтенант Крэйг.
— А что он будет блокировать?
— Подход к автовокзалу, чтоб наши долгожданные гости ушли туда, откуда пришли. Эти трое до сих пор слоняются по улицам в квартале отсюда.
Джодж Сессил тут же оживился:
— Скоро рассвет, — начал было негодовать он. — А если гипогеянцев увидят прохожие? Вместе с вашей мини-армией, между прочим.
— Увидят, так увидят, — отмахнулся полковник. — Вы что не знаете лондонцев? Пока гипогеянцы прилично одеты, им никто и слова не скажет, а то, что они чересчур бледные, так неприлично тыкать пальцем на больных.
— А я вот всё думаю, — произнёс доктор Вильерс, — зачем они вообще переоделись в современные костюмы? Какой в этом был смысл? Мы и так знаем как они выглядят, и в чём обычно ходят.
— Не знаю, доктор, — отмахнулся полковник, — это же гипогеянцы, у них свой пунктик на символах и условностях. Если они считают, что во всем нужно равновесие и порядок, тогда и под землей надо ходить в балахонах, а на земле в одежде привычного смертным покроя. Что-то в этом роде, я думаю.
Вдали послышался женский вскрик и детский плач. Полковник кинулся на звук, наказав Вильерсу увозить Мери и заодно Сессила. По улице бежал не он один, к нему то и дело присоединялись оперативники со смежных улиц.