Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
— Что это? — не выдержал и спросил сидящий с ним рядом глава археологов.
— Это алмазы на тридцать-сорок каратов.
Он услышанного фортвудцы начали нервно переглядываться.
— Вам не нравится? — поинтересовался Людек.
— Нет, ну что вы, — вступил кельтолог Харрис. — Просто ваш дар слишком дорог по сравнению с тем, что преподнесли вам мы.
— Богатство относительно. Для вас эта порода ценна, для нас же она часть камней, что окружают наше бытие веками. Для вас ткани дёшевы и обыденны, для нас же они единственная часть прежнего смертного мира, что неизменно нужна нам, чтобы прикрывать наготу. Они недоступная роскошь,
— Это просто новые материалы и технологии.
— У нас нет и старых.
— Да, всё познается в сравнении, — подытожил полковник. — Мы безмерно благодарны за ваше внимание к нам. Мы так же надеемся, что наш жест доброй воли вы тоже оцените. Как вы и просили, мы пригласили на нашу встречу Меритсегер. Как видите, она пребывает на свободе в добром здравии.
— Но не на своем месте, — отрезал Людек.
Поняв, что разговор начинает уходить не в то русло с самого начала, полковник попытался объяснить:
— Здесь в Англии мы привыкли верить в свободу личности, в то, что каждый человек волен жить там, где он хочет. Если Мери захочет вернуться в Гипогею, мы будем не в праве её удерживать. Но если она захочет остаться, не будет ли лучшим для всех нас принять её выбор?
— Бывают ситуации, когда выбор сотен важнее выбора одного. Меритсегер ушла в Альбион не для того, чтобы жить под светом солнца, а для того, чтобы передать послание умеющим слушать.
— Прости за бестактность, но вы отправили её не к тем людям, что могли бы вам помочь в расчистке плато Гизы от песка.
Людек вопросительно посмотрел на полковника, видимо не зная этого географического названия, и полковник пояснил:
— Мемфис.
— Да, — кивнул Людек, — но теперь мы знаем, что песков в некрополе нет, но врата Гипогеи всё равно закрыты.
Настало время вступить в разговор главе археологического отдела Волтеру Грэю. Сам никогда не участвовавший в экспедициях по Египту, он принялся с умным видом пояснять, что, де, врата Гипогеи близ населенных пунктов, где проживает множество людей, есть вещь небезопасная, и потому никто из археологов никогда не станет те самые врата, а по факту, норы и выходы из гробниц, раскапывать.
Тут не выдержал и вступил в разговор вспыльчивый Мемнон.
— Вы, смертные, утопили в воде нубийскую Гипогею и теперь хотите, чтобы наши братья и сестры по крови остались там, в затопленных ходах, но в под-Мемфис не уходили? Что же, вы специально хотите найти способ извести нас, запечатать под землей и утопить?
Сводить на нет намечающийся конфликт пришлось представителю международного отдела:
— Вы не совсем правильно понимаете сложившуюся ситуацию, — начал Джордж Сессил. — Да, за входами в Гипогею следит наша организация. Но, то, что Ассуанский гидроузел затопил земли Нижней Нубии, виноваты не мы. Это сделали власти Египта или, вернее будет сказать, инженеры из Советской России. Мы ни в коей мере не можем нести ответственность за действия страны, с которой наше правительство находится в конфронтации.
Краткий перевод на общепонятный язык без заумных технических и полититологических терминов пришлось делать кельтологу Харрису. От себя же он добавил, что Фортвудс не против, чтобы гипогеянцы выходили по ночам наружу,
— Такова наша природа — пить кровь смертных, что однажды умрут, — произнёс молчавший до этого Гонтран.
— Но, ведь можно пить кровь, не убивая, — возразил медик Вильерс, — как делают это альвары, живущие на поверхности.
— И что же смертные после этого не умирают?
— Но ведь не сразу и не от обескровливания.
— Но умирают.
Спор этот мог продолжаться до бесконечности, но прервал его Людек.
— Воды под Нубией не единственное, что нас заботит. Всё то время, что мы ждали, чтобы прийти сюда, я разослал гонцов во все части Гипогеи, чтобы они расспросили наших братьев и сестер, есть ли им что сказать смертным, о чём хотят они попросить вас, а на что хотят пожаловаться. И вот что они передали мне…
От зачитанного по памяти списка претензий всем присутствующим фортвудцам стало немного не по себе. Разобравшись со старыми и новыми географическими названиями, деталями происшествий и геологическими последствиями, сроками, ограниченные последними тридцатью годами, получалось, что гипогеянцы не рады соседству со смертными, повелевающими техническим прогрессом.
Помимо затопленного Асуана в Египте, гипогеянцев заботил и скрывшийся под волнами Цимлянского водохранилища древний Саркел, от чего немногим из хазар, славян и непонятно, что делавших там грекам, пришлось мигрировать по тоннелям Гипогеи подальше от облюбованных мест, где они жили веками, и откуда выбирались наружу только по ночам, чтоб при свете луны смотреть на родные места, где некогда обитали — а теперь все это пространство скрыто под водами и снаружи и внизу. Повторное объяснение, что во всём виноваты советские инженеры, гипогеянцев не заинтересовало.
Далее началась череда жалоб на нефте- и газодобытчиков, что бурением своих скважин они нагло пробивают тоннели Гипогеи, вызывают обрушения залов и коридоров, а то и вовсе пускают по обжитым подземельям вырвавшийся из недр газ или серные выделения. Из-за этого ходы приходится замуровывать камнями, тем самым перекрывая тоннели и ходить из-под одного континента под другой в обход на многие тысячи километров.
Новый руководитель геологического отдела даже не знал, что и ответить на эти претензии. До этого дня он считал, что его работа заключается в обеспечении безопасности всех тех, кто занят добычей руды, нефти и прочих природных богатств, от посягательств нежданно встретившихся им под землей гипогеянцев. Но он и подумать не мог, что гипогеянцы сами не прочь, чтоб их защитили от бурильщиков. Слова, что во всем виноваты саудиты, катарцы, иранцы и прочие, Людека также не убедили.
А потом очередь дошла и до самого щепетильного вопроса — ядерных испытаний. Жаловались на всех — на СССР, США, Китай, Францию — всех кто на своих полигонах устраивал подземные ядерные испытания. Но как ни странно, радиация гипогеянцев не беспокоила, видимо их бессмертные тела с абсолютной регенерацией её последствия не ощущали вовсе. Недовольство подземников сводилось к одному и тому же — к обвалу тоннелей Гипогеи, которые существовали испокон веков и исправно служили подземному народу транспортной артерией. Заверение, что уже шестнадцать лет как запрещено испытание ядерного оружия под водой и в воздухе, а единственной средой остается только земля, гипогеянцев несколько не смягчило.