Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
И вот, наконец, началась очная ставка, которую так долго ждали. Агджа убеждал суд, что знаком с Антоновым с ноября 1980 года, Антонов же отвечал, что Агджу не знает. Агджа говорил, что это Антонов привёз его к площади Святого Петра в день покушения, Антонов же отвечал, что в этот день был в офисе своей компании, и это могут подтвердить его коллеги. Агджа уверял всех, что бывал в доме Антонова, но ошибся в одном — сказал, что на окнах были жалюзи, как у соседей, а не шторы, как это было на самом деле.
Очную ставку Агджа провалил с треском.
После
А в это время закончился суд над Супер-СИСМИ. Генерал Музумечи, что так отчаянно кричал в суде, что не знает турецкого террориста и неаполитанских каморристов, получил девять лет тюрьмы. Пацьенце заочно присудили восемь с половиной лет.
На очередном заседании председателю суда удалось запутать Агджу своими вопросами, и тот проговорился:
— Я уже все сказал. Я единственный, кто ответственен за покушение.
Адвокат Антонова не мог упустить такой шанс и тут же задал вопрос:
— Что значит, когда вы говорите, что вы единственный виновный?
— Адвокат хочет знать, — уточнил председатель, — отказываетесь ли вы от утверждения об участии болгар?
Но сенсации не произошло, и Агджа снова пустился в дебри:
— Я сказал, что мне никто не подсказывал. Я думал нанести удар по христианству. Меня осудили, потому что я пролил кровь. Я мусульманин, но я и Иисус Христос. Некоторые не могут понять этого. Сотни тысяч людей погибнут, потому что Ватикан, нет, Белый Дом и ООН не слышат мой голос. Я сказал это и его святейшеству папе.
Ник Пэлем прошептал Мурсиа:
— Я не эксперт в разгадке тайных смыслов речей Агджи, но он что, сейчас обвинил Белый Дом в покушении на папу?
— Понятия не имею, — отмахнулся отец Матео.
Он и сам не понимал, что происходит. Снова Агджа начал строить из себя сумасшедшего и называться Иисусом Христом. Вот только при чём тут Белый Дом и ООН, понять было трудно.
А допрос продолжался:
— Почему вы, зная, что в розыске, снимаете номер в гостинице, а ваши соучастники, которых никто не знает, живут в частном доме?
— Все к одному и тому же вопросу будем возвращаться? — раздраженно проговорил Агджа. — Я имею право, чтобы вы мне верили.
— Зачем вы оставили паспорт в гостинице? — настаивал председатель. — Зачем там же оставили письмо с объяснением, почему стреляли в папу? Вы хотели, чтоб вас поймали?
Агджа кинул нервное:
— Я не в состоянии дать объяснение на все вопросы, — и тихо прибавил, — я не могу придумать ничего нового.
Председатель суда и сам не выдержал и спросил:
— В каждом протоколе следствия вы заявляли о желании сотрудничать
— Я думал, что от меня хотят обвинений против болгар. Я отвечал так, чтобы понравиться суду.
После такого признания отец Матео был уверен, что до окончания суда и снятия обвинений с Антонова остались считанные дни.
Новое заседание принесло новые сюрпризы.
— 11 июля у вас было конфисковано письмо, адресованное некоей женщине, — начал председатель, обращаясь к Агдже. — К письму приложена вырезка из газеты, в ней сообщается о похищении два года назад гражданки Эмануэлы Орланди. На самой вырезке ручкой поставлена надпись «ЦРУ», знак вопроса и приписка «дорогие приятели». Я спрашиваю вас, кто такие «дорогие приятели», и каким образом ваша знакомая могла им передать ваше послание?
— Это не имеет ничего общего с покушением на папу.
— Отвечайте точно на вопрос.
— Я рассчитывал на правовую помощь.
— Но вы же пишите не мне или адвокату. Кому адресовано послание?
— Американцам.
— На что вы рассчитывали?
— Рассчитывал после процесса на помощь и сотрудничество кое с кем.
— Что должна была сделать с письмом та женщина?
— Это трудно объяснить…
— Оставьте эти ваши «трудно»! — вскипел председатель. — Почему вы пишете этой женщине: «Я надеюсь на друзей из ЦРУ, которые могут склонить турецкое и итальянское правительства сотрудничать с Ватиканом и Коста-Рикой». Что общего у той женщины и ЦРУ?
— Ничего… Я знал, что письмо будет задержано цензурой и появится на процессе.
— При чём здесь Коста-Рика?
— Там мне обещано убежище в обмен на освобождение Эмануэлы Орланди.
— Почему тогда вы обращаетесь к ЦРУ?
— Я рассчитываю на его помощь. Там служат люди, которые верят в Бога.
— Это параноик, — вступил в бой адвокат одного из заочно судимых турок. — Сколько можно уже это слушать. Я настаиваю, чтобы Агдже была проведена психиатрическая экспертиза.
Самое удивительное, но Агджа с радостью на это согласился. А на следующем заседании суда он со всей горячностью начал изображать сумасшедшего. Агджа размахивал газетной вырезкой, где большими буквами было написано «Иисус Христос сейчас на земле»:
— Вот оно, подтверждение моего божественного предначертания. Человечеству грозит погибель, если Ватикан и Белый дом не одумаются. Я не сошел с ума. Спустимся на землю.
В зале раздался смех.
После заседания Ник Пэлем задался вопросом.
— Что же он подразумевает под словами «Бог» и «Иисус Христос»? Явно же, что он произносит их с каким-то другим смыслом, будто это словесная шифровка. Вы-то что думаете?
Но отец Матео не отвечал, его вновь покоробило произнесенное имя Эмануэлы Орланди, как беспрестанно его полощут на судебном следствии, которое не имеет к пропавшей девушке никакого отношения. Более двух лет прошло, а она так и не вернулась домой. И, видимо, никогда уже не вернётся.