Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
Командир смотрел на Алекс крайне неободрительно:
— Может, хватит строить из себя безжалостного душегуба? Я ведь помню, как ты отказалась от бомб.
Сбросив с лица хитрую маску, она расслабилась:
— Ладно, ты меня раскусил. Я просто играю, — уже серьёзным тоном ответила она. — Расстрелять, так расстрелять. Жаль, конечно, что Мёрфи умрёт слишком быстро. Но ведь после этого он не сможет больше убивать, а это важней.
Перед акцией она только и сказала своему напарнику:
— Эта мразь и его банда убили двадцать католиков, — проверив барабан пистолета,
— Идёт, — охотно согласился Шон.
Они сидели в чёрном фургоне, припаркованном на улочке возле дома подружки Мёрфи. Когда он шёл по тротуару, как и говорилось в досье-расписании «за выпивкой», Алекс и Шон синхронно вышли из авто и открыли огонь по цели, а после того как Мёрфи упал замертво, быстро сели обратно и скрылись. Через несколько дней ВИРА заявила о своей причастности к убийству «мясника Шанкилла» Ленни Мёрфи.
Писали, что на его похоронах собрался весь свет лоялистов Белфаста. Трижды над его гробом раздавался залп орудий, а на могильной плите начертали «Здесь лежит солдат». А мамаша Мёрфи всё причитала, какие изверги убийцы его драгоценного сынка, ведь он в своей жизни и мухи не обидел.
А пока Алекс с Шоном вели незримую охоту на Ленни Мёрфи в Белфасте, в Арме полиция Ольстера начала дикую охоту на бойцов ВИРА. Во время облав полицейские задерживали республиканцев возле оружейных складов и тут же их разоружали — но таковы правила игры, и с ними не поспоришь. Спорить хотелось с другим. После задержания, разоруженных, а значит и не представляющих угрозу республиканцев, полиция просто расстреливала — на месте без всякого следствия и суда. Официальное объяснение — задержанные пытались оказать сопротивление, по факту — полиции просто хотелось пострелять в католиков. Не стало мясника Ленни Мёрфи, ему на смену пришли полицейские-киллеры.
За пять недель были убиты шесть католиков-парамилитаристов, и никаких служебных расследований о превышении полицейскими их полномочий так и не последовало.
Не то, чтобы раньше в ВИРА не знали, насколько жестокой и изуверской может быть ольстерская полиция. Все прекрасно помнили, как в самом начале конфликта они избивали дубинками демонстрантов, как потом врывались в квартиры людей и забивали некоторых насмерть, и как сейчас вместе с британскими солдатами отстреливают детей в парках пластиковыми пулями наповал. Но убийство на месте после задержания… Это уже было слишком. Если полиция хотела бы бороться с республиканцами, достаточно после задержания бойца отвести его в управление и сдать в тюрьму. Но нет, полиции этого было мало, им хотелось крови. И ВИРА ответила любезностью на любезность.
Полгода в составе мобильной ячейки Алекс только и занималась тем, что выслеживала полицейских, как на службе, так и после неё, а потом поджидала намеченную жертву в безлюдном месте и стреляла. На войне как на войне: либо полиция перебьёт ВИРА, либо наоборот.
Слишком остро в воздухе чувствовалась злоба и агрессия, какой не было в католических кварталах даже после Кровавого Воскресенья. Если тогда командование и рядовые бойцы ВИРА довольствовались разрушениями
Но Алекс хотела остаться верной старым идеалам, что привил ей командир Туми. Верхом мастерства для неё стал подрыв полицейского участка в западном Белфасте в излюбленной ею диверсионной манере — без жертв, но с ущербом на миллионы фунтов стерлингов. Горда Алекс была и тем, что взрывчатку для подрыва, не залезая и в без того худую кассу ВИРА, она приобретала на свои деньги, что в предыдущие годы на пару с Родериком смогла заработать на политических провокациях.
А потом к ней пожаловал новый куратор от РУМО и приказал сворачиваться.
— Управление отзывает вас из Ольстера, — сообщил Алекс бесцветный и безэмоциональный субъект средних лет, назвавшийся Домиником. — В ближайшие дни вам рекомендовано покинуть пределы Великобритании, а лучше и Европы.
Алекс выслушала его внимательно, не перебивая, а под конец только спросила:
— А с чего это вдруг?
— Ронни очень дружен с Мэгги, — туманно объяснил он, — и поэтому в управлении приняли решение не омрачать их союз дорогостоящими выходками.
Алекс только усмехнулась этому намеку на сотрудничество Рейгана и Тэтчер:
— А если бы я не подорвала полицейский участок, а продолжила и дальше отстреливать полицейских, вы бы ко мне не приехали, чтобы пожурить? Ронни и Мэгги бы устроило такое положение вещей, когда отстреливают каких-то мелких людишек, но не покушаются на дорогостоящую инфраструктуру? То есть пока я не заставляю власти лишний раз лезть в казну, я их устраиваю?
— Вы очень верно подметили суть проблемы, — монотонно отчеканил Доминик.
— Да? А Мэгги Тэтчер случайно не кажется, что три миллиона безработных по всей Британии, куда большая проблема, чем взорванный участок в провинциальном городе? Она что, в прошлом году не прокалькулировала, во сколько военному бюджету обошлось отхапать у Аргентины Мальвинские острова?
— Победоносная война для самого непопулярного премьер-министра, — с жиденькой улыбкой развёл руками Доминик.
— Да чёрта с два она победоносная. Мэгги бы ещё объявила войну пигмеям в Габоне. Отобрала кучку островов у придурковатой диктатуры, а дифирамбов столько, будто она возродила Британскую Империю в былом величии и отвоевала Индию, не меньше.
— Это сила пропаганды. Она вселяет в людей гордость и заставляет забыть о насущных проблемах. Вы же, фрау Гольдхаген, их только создаете.
Алекс ужасно не понравилось это официозное обращение к ней по фамилии.
— Ты не понял, Доминик, — не сводя с него глаз, произнесла она, — я никуда не уйду, пока Ольстер не воссоединится с республикой. Я стольких товарищей похоронила за эту мечту, что не имею права от неё отказываться.
— Прискорбно это слышать, — и без тени всякой скорби проговорил он. — Вы, фрау Гольдхаген, слишком заигрались в ольстерского партизана. Ирландская мечта совсем не ваша. Вот если бы вы мечтали об объединении двух Германий…