Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
— Я хотела дать то, что ты просила, — шептала Дарси. — Или тебе уже не нравится моя кровь? Два года ты делаешь это со мной. Я тоже хочу кое-чего взамен.
— Для этого кое-чего ты не пробовала найти себе парня?
— Мне не нужен какой-то абстрактный парень. Я тебя хочу. Больше всего на свете хочу.
— А я нет, — твердо произнесла Алистрина и отпустила Дарси. В дверях она кинула, — Я не бью женщин, но ты не женщина, ты — змея. Ещё раз такое устроишь, я тебя точно ударю.
На следующий день они снова не разговаривали. Алистрина стала подумывать о том, что пора искать новую квартиру. И в этом и состояла главная сложность. Она доброволец
Когда на следующий день Алистрина, превозмогая усталость, беседовала с молодой соседкой на улице возле дома, из подъезда тут же выбежала Дарси и чуть было не устроила скандал.
— Твою же ж мать! — восклицала Алистрина, когда Дарси всё же затащила её в квартиру. — Ты что творишь?
— Ты хотела уйти жить к ней?! — не менее жарко восклицала Дарси, — к этой шлюхе?
— У тебя крыша от ревности поехала? Мы просто разговаривали.
— Тогда почему ты не пьешь мою кровь?
— Потому что ты дура и изводишь меня своей дуростью.
— Ты нашла кого-то другого? — испуганно вопросила Дарси. — Ты уже встречаешься с кем-то другим? Ему втыкаешь иглу в вену?
— Господи… — простонала Алистрина и устало закрыла лицо руками.
— Ты спишь с ним? — продолжала допрос Дарси. — Вот так просто после двух лет, что мы вместе, ты собираешься меня бросить?
Алистрина изобразила самое жесткое и угрожающее выражение лица, на какое только была способна:
— Если скажешь ещё хоть слово, я тебя ударю, клянусь.
— Ударь! — не отставала Дарси. — Сделай хоть что-нибудь. Ты только обещаешь.
Дарси кинулась к Алистрине и получила пощечину, но отрезвления не наступило — девушка только рассмеялась.
— Ну давай, давай ещё.
И Алистрина ударила во второй раз. И снова смех в ответ. Глаза застлала багровая пелена, и, не помня себя от злости, Алистрина с силой схватила Дарси за руку и потащила её в комнату. Толкнув Дарси на кровать, Алистрина принялась за поиски ножа.
— Сейчас я всё сделаю, — лихорадочно обещала она, — и потом не вздумай обижаться.
— Ну, давай, я жду, — злобно смеялась Дарси.
Алистрина нашла нож. Ещё один смешок и она бы точно прирезала Дарси. Видимо та всё поняла по лицу Алистрины и испуганно попятилась назад. Без единого слова Алистрина забралась на кровать и немигающим холодным взглядом двинулась к Дарси. Та не шевелилась. Алистрина ухватила её за майку и притянула к себе. Сбивчивое дыхание Дарси обжигало руку, но девушка и не думала вырываться. Алистрина просунула лезвие под лямку и резко рванула на себя — ткань с треском лопнула.
Резко ухватив Дарси за обнаженное плечо, Алистрина прижала её к кровати лицом вниз. Одним быстрым движением она рассекла кожу над лопаткой и приникла к ране. Она пила пока кровь не остановилась, а после молча вышла из комнаты, не спросив как обычно о самочувствии Дарси, не обработав рану — просто ушла, а Дарси так и лежала, уткнувшись лицом в подушку и
Наутро Алистрине было стыдно смотреть Дарси в глаза. Она не ожидала от самой себя такой реакции, того, что она способна на насилие к человеку, который дарит ей свою кровь. От самой себя становилось мерзко, плохо и хотелось без перерыва курить, но ровно до того момента, пока Дарси не заговорила первой:
— Знаешь, — нерешительно начала она, — то, что было вечером… Нам обязательно ждать две недели, чтобы повторить?
— Чего? — только и смогла выговорить Алистрина.
— Просто, — Дарси накрыла рукой её ладонь и с нескрываемым вожделением посмотрела Алистрине в глаза. — Мне ещё ни с кем не было так… как с тобой вчера. Так сильно… так мощно…
— Ты что, ещё и мазохистка? — выдергивая руку из-под её ладони, спросила Алистрина.
— Не знаю, — Дарси пожала плечами, — но раз было хорошо, так не всё ли равно?
— Это тебе было хорошо, — сурово произнесла Алистрина туша сигарету, — а мне до сир пор хреново.
— Я сделаю все, что ты захочешь. Скажи, что тебе нравится?
— Мне нравится, когда меня не домогаются и не пытаются манипулировать. Ты заигралась, Дарси, я не сплю ни с мужчинами, ни тем более с женщинами, потому что я слишком стара, чтоб мне было это интересно. Единственные мужчины, с которыми я делила постель, были моими законными мужьями, потому что я верю в таинство брака. Тебе бы не мешало тоже в это верить.
— Ну что мне сделать?! — бессильно воскликнула Дарси.
— Сходи в церковь на исповедь, ибо ты согрешила.
В этот же день Алистрина отправилась в дублинский штаб и настояла на разговоре с командиром О'Доерти:
— Я больше так не могу, дайте мне хоть какое-нибудь задание, иначе я свихнусь в четырёх стенах.
— Ещё не время, — говорил он, — В Лондон вас никто пока не отправит.
— К чёрту Лондон. Дайте хотя бы сплавать до Манчестера. Оружие ведь нужно всегда.
— Оружие, а не та рухлядь, которую вы всё время привозили.
— Это сборное оружие после починки, а не рухлядь, и оно намного дешевле нового.
— Зато ненадежно. Знаете как неприятно, когда в вас целится армейский патруль, а ваш автомат заклинило?
— Хорошо, я согласна с критикой. Да, такое бывает, но всё-таки не часто. Новенькие с конвейера стволы тоже нередко клинит. Может у вас появились деньги? Я слышала, американская диаспора прониклась нашими страданиями и борьбой. Так давайте пустим их пожертвования на закупку оружия поновее. Я подниму старые связи, дайте мне только слетать в Брюссель, там всегда можно договориться о покупке списанного натовского оружия.
— Нет, не сейчас, — был ей непреклонный ответ. — Снабжением занимаются другие люди. Ждите, пока ваши навыки не понадобятся бригаде.
И пришлось ждать. Жизнь в одном доме с Дарси стала невыносимой обязанностью, почти тюремным заключением. Но условия заключения стали ещё невыносимее после того как ольстерский совет рабочих под предводительством лоялистов устроил всеобщую забастовку в знак протеста против разграничения власти в Ольстере между Ирландией и Британией. В первый день закрылось большинство фабрик. Вооруженные люди патрулировали гавань, не выпуская суда и не впуская. Когда электростанция прекратила свою работу, вынуждены были закрыться оставшиеся фабрики, что и не думали участвовать в забастовке. Совет армии Ольстера следил, чтоб ни один человек не посмел вернуться на рабочее место под страхом получить пулю. Именно таким протестанты видели мирный гражданский протест.