Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
Синдона долго молчал, прежде чем каменным голосом произнести:
— Пошёл вон.
Сарваш с довольной улыбкой поднялся с места и направился к двери, когда услышал недовольное ворчание:
— И за что я только держу тебя. Другого бы уволил за такое хамство не задумываясь. Ты слишком много времени ошиваешься в экономическом департаменте. Это оттуда у тебя такой пессимизм, от этой Боффи?
— Хорошо, я учту критику, — пропустив последние слова мимо ушей, произнёс Сарваш. — Когда будет надвигаться новая Великая депрессия,
— Вон!
Сарваш не стал испытывать терпение начальства и удалился. Его не особенно волновал гнев Синдоны и возможное увольнение. Новую работу он всегда сумеет найти. Да, возможно из-за увольнения он не сможет завершить начатое, но теперь это не так уж и принципиально. Ведь роман с Карлой куда интереснее финансовой аналитики. Хотя бы потому, что она как-раз-таки считает иначе. Карла вообще всё предпочитает делать и говорить наперекор. Фантастическое упрямство. И в этом состоит её очарование. Слишком велик соблазн покорить упрямицу, сломить все барьеры, а после посмотреть, что из этого выйдет. Станет ли Карла послушной и робкой в его объятиях, или же природная дикость и непокорность в ней неистребимы?
Да, такие планы бродили в голове Сарваша в отношении Карлы. В конце концов, он слишком стар для банальной романтики и любовной идиллии. То, что называют простыми человеческими отношениями для него осталось пройденным этапом ещё лет двести назад. А Карлу все ещё беспокоит его кажущаяся молодость…
В одну из ночей, что Ицхак остался у неё, Карла сказала:
— Скоро я тебе наскучу, и ты уйдешь к какой-нибудь молодой практикантке. И оставишь меня, наконец, в покое…
— Раз ты заговорила об этом, значит тебе не всё равно, уйду я или нет, — заметил Сарваш и ехидно улыбнулся.
Судя по тому, как нервно Карла сжала простынь в руках, она была готова запустить в него подушкой, но отчаянно это желание подавляла.
— Что такое? — спросил он, — пять минут назад мы занимались любовью, а сейчас ты говоришь о расставании. Я тебя не понимаю.
— Всё правильно. Я не понимаю тебя, ты не понимаешь меня. Ты не хочешь со мной ни завтракать, ни ужинать. Я не хочу бывать с тобой на людях. Наши отношения бесперспективны и были таковыми с самого начала. Зачем мы тогда их продолжаем?
— Я — потому что люблю тебя.
— Брось…
— Не могу. Не в моих правилах расставаться с любимой и желанной женщиной, даже если она об этом просит.
— А если я изменю тебе? — Карла испытующе посмотрела на него. — Найду кого-нибудь помоложе тебя, например, студента экономического факультета.
— И что ты с ним будешь делать? — усмехнулся Ицхак. — Извини, но роль матери великовозрастного мальчика тебе не особо подходит.
И всё же Карла запустила в него подушкой. Ицхак отбил атаку и пошел в наступление. И Карла была не прочь ему покориться, как и всегда.
А на следующее утро случилось то, чего Сарваш так
На рабочем столе дона Микеле не было видно ничего кроме заполонивших его белых бумажных журавлей.
— Только что принесли распечатки с корсчета, — пробурчал Синдона, — У банка сорок миллионов убытка.
— И почему я не удивлен? — без тени сожаления заметил Сарваш. — Ах да, наверное, потому, что месяц назад я вас предупреждал…
— Хотя бы сейчас не надо давить на больное! — взбеленился Синдона и чуть не смял недоделанного журавлика, — я тебе плачу не за ёрничество, а за конкретные решения. Говори, что мне делать. Если так и дальше пойдет, в следующем месяце банк не сможет выплатить дивиденды акционерам. Нужно что-то экстренное и действенное.
— Дон Микеле, я ведь вам не раз говорил, те приемы бизнеса, что хороши в Италии, в Соединенных Штатах могут караться тюремным сроком.
— Вот только не надо меня сейчас пугать. Сколько лет я помогал семье Гамбино с легализацией их доходов, и ты прекрасно об этом знал. И никто другой мне и слова против не сказал, ни ФБР, ни прокурор Нью-Йорка. А теперь Гамбино отзывают свои капиталы из банка назад.
— Вот и прекрасно.
— Что прекрасного? Ты знаешь мою позицию. Я отношусь к мафии как к ещё одному экономическому предприятию. Мафия располагает немалыми деньгами, которые желает вкладывать в выгодный бизнес. Другой вопрос, как легализовать криминальный капитал. Этим занимаюсь я, и уже много лет. Мои доверители имеют право на охрану личных интересов и знают это. А если кто-то станет тянуть руки для проверки их счетов, то я объявлю это посягательством на свободу предпринимательства и ущемлением демократии.
— Какой нетривиальный взгляд на демократию, — съехидничал Сарваш.
— Да, — не понял его подколки Синдона, — потому что мафия это только малая часть того, что я могу…
— Ну, малой я бы её называть не стал. Между прочим, на её долю приходится 4 % ВВП Италии.
— Пусть так, но есть силы куда могущественнее и важнее. — Тут Синдона стал как никогда серьёзен. — Я давно хотел поговорить с тобой об этом. Ты чертовски талантлив. Есть люди, которым ты сможешь быть полезным. А они всегда готовы ответить благодарностью за помощь.
— Мне уже жутко, — рассмеялся Сарваш. — Дон Микеле, куда вы собираетесь меня втянуть?
— Не втянуть, а предложить присоединиться к одному древнему и могущественному братству…
Дальше Синдона заливался соловьем о вольных каменщиках, а Сарваш слушал его в пол-уха. В последний раз вступить в братство масонов ему предлагали лет двадцать пять назад. И на подобные предложения он всегда отвечал одинаково:
— Боюсь, что вынужден отказаться.
Синдона окинул его недоверчивым взглядом и произнёс: