Стратегия. Логика войны и мира

Люттвак Эдвард Николае

На другом конце этого спектра располагается реляционный маневр (relational maneuver), цель которого не столько в том, чтобы уничтожить физическую субстанцию врага (то есть это не самодостаточная цель), сколько в том, чтобы вывести его из строя, тем или иным образом расстроив его системно, что бы ни понималось в данном случае под «системой»: командная структура вражеских войск, их логистическая поддержка, их метод ведения войны или даже действующие технические системы — например, когда радары вводятся в заблуждение электронными методами, в противоположность помехам, создаваемым грубой силой, или прямой физической атакой.

Вместо поисков мест сосредоточения силы врага в расчете обнаружить крупные цели отправной точкой реляционного маневра служит стремление избежать вражеских сил, за которым следует использование какого-либо частного преимущества против предполагаемого слабого места врага — будь оно физическим, психологическим или организационным.

В то время как истощение напоминает физический процесс, гарантирующий результаты, пропорционально соответствующие качеству и количеству приложенных усилий (если только враг не сумеет повернуть ход сражения

вспять), результаты реляционного маневра зависят, прежде всего, от точности, с которой обнаруживаются сильные и слабые стороны врага. Кроме этого предварительного условия для успеха требуется некая комбинация неожиданности и/или большей скорости исполнения, чтобы эффективно атаковать слабые места врага до того, как он сможет среагировать в полную мощь.

Отсюда проистекают два следствия. Во-первых, реляционный маневр предоставляет возможность получить результаты, непропорционально превышающие приложенные усилия, и потому дает шанс победы материально более слабой стороне. Во-вторых, маневр может закончиться полным провалом, если отобранная сила, примененная строго против предполагаемого слабого места, не может выполнить свою задачу или если она сталкивается с противостоящей силой, которая появляется неожиданно вследствие ошибочной информации.

Воспользуемся языком инженеров. Действуя в стратегии истощения, обычно терпят частичные градуированные неудачи, тогда как успеха можно добиться только кумулятивного: если та или иная цель неверно обнаружена или не поражена, ее нужно атаковать снова, но само действие в более широких масштабах от этого не пострадает. Напротив, реляционный маневр может провалиться «катастрофически» (точно также, как он может преуспеть, пользуясь лишь малой силой), поскольку ошибка в оценках или в исполнении операции может загубить всю операцию в целом. Истощение — это такой способ ведения войны, за который приходится платить по полной, но он предполагает лишь небольшой риск, тогда как реляционный маневр может стоить недорого, но предполагать высокий риск поражения.

Здесь есть и еще одно следствие: поскольку реляционный маневр нуждается в аккуратности в обнаружении слабых мест врага, а также быстроты и точности в действиях после обнаружения этих мест, он требует высокого качества исполнения. В крайнем случае — например, в операциях коммандос, когда очень небольшие силы стремятся поразить очень специфические слабые места врага, — требование точности подразумевает, что только очень высококвалифицированные подразделения будут здесь хоть сколько-нибудь полезны. В более широком контексте реляционный маневр предполагает неустранимые стандарты, поскольку здесь количество не может заменить собою качество столь же легко, как в случае ведения военных действий на истощение.

Опять же, не бывает военных действий, сводящихся исключительно к реляционному маневру. Как и в случае истощения, переменной величиной выступает процентная составляющая реляционного маневра в операции, и эта составляющая (здесь кроется важный момент!). определяет значение методов оперативного уровня. Чем большая доля отводится реляционному маневру, тем важнее оперативный уровень. Современные примеры военных действий с высоким содержанием реляционного маневра таковы: высадка десанта с моря на полуострове Галлиполи в 1915 году, представлявшая собою неудачную попытку вынудить Османскую Турцию выйти из войны посредством прямой угрозы ее столице^ Стамбулу (при этом предполагалось, что турецкие войска, находившиеся на поле боя, будут разгромлены наголову); блицкриг немецкой армии в Польше, Дании, Норвегии, Нидерландах, Бельгии, Франции, Югославии, Греции и СССР (до 1942 года), в ходе которого линии обороны, созданные для защиты границ страны от наступлений по широкому фронту, были пронзены на узких участках фронта пехотными и артиллерийскими атаками, а затем образовавшиеся прорывы были использованы для быстрого проникновения моторизованных войск глубоко внутрь страны, вследствие чего оказались перерезаны линии снабжения, взяты командные центры и нарушены расчеты военного планирования противника; англо-американский ответ на атаки немецких подводных лодок, в котором было использовано отсутствие у немцев воздушной разведки, что позволило скрыть возможные цели, выстроив корабли в цепочки конвоев, занимавшие лишь крошечные участки поверхности океана; британская кампания в Северной Африке в 1940 году, в ходе которой итальянская армия, обладавшая значительным численным превосходством, была разбита вследствие наступлений на ее пустынном фланге, чьей целью было перерезать единственную линию снабжения, проходившую вдоль Ливийского побережья; японская кампания в Малайе в 1941–1942 годах, завершившаяся поражением британских войск, обладавших численным и материальным превосходством, что было достигнуто неоднократными обходами британских коммуникаций, тянувшихся вдоль побережья, с флангов, через джунгли, либо в ходе высадки с моря, из-за чего британцы вынуждены были спешно отступать все ниже и ниже по полуострову; глубоко зашедшее наступление Третьей армии Паттона в июле — августе 1944 года, оттеснившее немецкие войска в северо-западную Францию после высадки десанта в Нормандии; неудачная попытка проникнуть в северную Германию через Нидерланды (операция «Маркет Гарден») в сентябре 1944 года посредством одновременного парашютного и планерного десантирования с целью захватить цепочку мостов, по которым британские бронетанковые и моторизованные войска могли бы быстро дойти до Рейна у Арнема (причиной провала этого плана стала, среди прочего, медлительность британской бронетехники); контрнаступление Паттона в декабре 1944 года, обошедшее с флангов немецкие войска, продвинувшиеся на запад через Арденны; неудачная попытка разрушить немецкую военную экономику целенаправленными бомбардировками «бутылочных горлышек» (то есть узких мест) немецкой промышленности, в противоположность обычным бомбардировкам городов; контрнаступление Макартура в центральной Корее в 1950 году, начавшееся высадкой десанта в Инчхоне, с тем чтобы отрезать наступающие северокорейские войска в их глубоком тылу, а не старательно оттеснять их лобовыми атаками с юга; весьма успешная оборона вьетнамских деревень силами морской

пехоты США, когда множество местных ополченцев были вдохновлены горсткой морских пехотинцев; израильские атаки на Синай в 1948, 1956 и 1967 годах, а также пересечение Суэцкого канала в 1973 году, прорвавшее египетскую оборону колоннами быстрого проникновения, воспользовавшимися либо внезапностью, либо ожесточенными боями на прорыв на передней линии фронта, чтобы достичь глубокого незащищенного тыла, где они перерезали линии снабжения, захватывали командные пункты и (в 1973 году) уничтожали места расположения батарей ПВО, чтобы обеспечить свободу действий израильским ВВС; применение ВВС США против Ирака в 1991 году и против федерации Сербии и Черногории в 1999-м, вследствие которого удалось как избежать столкновений с их относительно сильными сухопутными войсками, так и удовлетворить нежелание американцев мириться с потерями.

Национальные стили в политике и на войне

Нации и вооруженные силы, считающие себя сильнее данного конкретного врага (верно это или неверно), обычно предпочтут полагаться на доступные методы войны на истощение: лобовое нападение, систематические бомбардировки, прямая атака силами ВМФ. Те же, кто считает себя (справедливо или несправедливо) слабее или же боится жертв войны на истощение, пусть даже успешной, будут, напротив, делать попытки по обнаружению слабых мест врага, чтобы затем атаковать их, пользуясь весьма рискованными методами реляционного маневра, которые могут принести несоизмеримо больше выигрыша по сравнению с затраченными усилиями. Подобные наклонности (они не являются решениями, продиктованными данным моментом) чреваты еще более серьезными последствиями. Те, кто инстинктивно практикует войну на истощение, развертывают вооруженные силы в соответствии со своими предпочтениями, по своим стандартам. А те, кто стремится прибегнуть к реляционному маневру, будут восприимчивы к логике развертывания вражеских войск, они должны разрабатывать все возможности, благодаря которым, по их мнению, можно будет удачнее всего воспользоваться слабостями или ошибками врага.

Из вышесказанного следует, что существует глубокое различие в стиле ведения войны между теми, кто ориентирован на ведение войны на истощение, и теми, кто склонен к использованию реляционного маневра. Эти различия проявляются и в их подходе к разведке. Они могут использовать одни и те же техники сбора и анализа данных, но их отношение к врагу сильно разнится: те, кто настроен на истощение, будут, прежде всего, искать цели для атаки, не уделяя сколько-нибудь серьезного внимания природе врага; тогда как те, кто намерен совершить маневр, будут стремиться понять внутренние законы действий врага, логику размещения его войск, практику принятия решений и стили руководства, выискивая уязвимые места, не только материальные, но и политические, культурные и психологические. Тем, кто нацелен на истощение, придется сосредоточиться на сильных сторонах врага, чтобы найти себе подходящие цели, они будут склонны слишком высоко оценивать силы врагов, которых тем не менее считают полностью уступающими себе [67] . И напротив, поскольку те, кто задумывает маневр, должны сосредоточиться на слабостях врага, они будут стремиться недооценивать силы врага, которого они в целом могут считать превосходящим их по всем пунктам. Склонности каждой из сторон соответствуют ее намерения: либо избежать риска и заплатить цену истощения, либо пойти на риск, чтобы победить дешево.

67

В эпоху «холодной войны» в оценках военной разведки США (с середины 1960-х годов производившихся совместно с Разведывательным управлением Министерства обороны США) неизменно присутствовали устрашающие оценки численности и вооружения советских войск, возможности которых преувеличивались за счет включения в список устаревших, устаревающих и вряд ли действенных видов вооружений, наряду со всевозможными резервными войсками независимо от степени их подготовки. Это делалось для того, чтобы США и войска альянса представали в сильном численном меньшинстве и значительно хуже вооруженными. Но, после того как эти оценки были представлены Конгрессу США, когда обсуждались размеры выделяемых бюджетных средств, в ответ на вопрос, ставший уже ритуальным («А вы хотели бы обменяться войсками с врагом?»), военачальники США тем не менее заявляли, что американские войска превосходят советские. Это было логически необходимо ввиду отсутствия желания перестраивать войска США так, чтобы они отвечали условиям «холодной войны» — а именно, усиливая сухопутные войска в Европе за счет хронически раздутого, но политически господствующего ВМФ США.

В формировании военной политики, как в мирное время, так и при ведении войны, есть различные национальные стили, отличающиеся один от другого склонностью к войне на истощение или к маневру. Они возникают не из постоянных условий жизни наций и уж точно не из каких-то устойчивых этнических качеств. В действительности, отражая собою представления о самих себе с точки зрения относительной материальной силы или слабости, они меняются в зависимости от того или иного врага, с которым производится сравнение.

Британия, например, предпочитала подход, основанный на реляционном маневре, противостоя великим континентальным державам в течение более чем двух веков, вплоть до 1914 года. Превосходящим силам пехотных полков своих противников она противопоставляла не свою малочисленную пехоту, а дипломатию и золото, чтобы завербовать континентальных союзников с их армиями, в то время как Королевский ВМФ предотвращал вторжение, осуществлял морские блокады и обеспечивал доставку грузов, а порой и британских солдат, союзникам Британии, если они в них нуждались. Дипломатические игры, по большей части — с мелкими племенными вождями, также играли значительную роль в британских колониальных войнах; но, когда дело доходило до настоящего сражения, преобладало, несомненно, истощение: докучливые владыки и враждебные племена не становились объектами продуманного маневра — с ними сходились в лобовой атаке, тесными рядами стрелков, пока не появился пулемет Максима, сделавший истощение гораздо более эффективным.