Страж империи
Шрифт:
– Ладно. И где нам поговорить без телефона?
– Я сижу в кафе напротив и наискосок от ворот вашей части. Зеленая такая вывеска. Сижу у окна с кофе и газеткой, и еще часик буду тут. Но если не выходит – ничего страшного, некоторые проблемы, скажем так, терпят. Не срочные.
Вот же гад, туману напустил… Но если Роксана похищена и он что-то знает, или даже сообщник… Он не может сказать это прямым текстом.
Я оделся, вместо рубашки надел легкий бронежилет, вынул из кобуры пистолет и сунул за пояс за спиной под китель. Затем набрал номер Новака.
– Алло, это Терновский. Есть новости?
– Боюсь,
– Хоть что-то.
Если этот тип и правда похититель – ну, дело, стало быть, не в выкупе, иначе звонили бы ее отцу.
…Но эти сволочи явно плохо понимают, с кем связались!
Я вышел с базы и взглянул наискосок налево и направо. Вон и зеленая вывеска. По сторонам вроде никого, утро буднего дня, людей мало. Прохожу мимо кафе – внутри всего один человек с чашкой и газетой. Засады не видать.
Я толкнул дверь и вошел внутрь. Тихо и пусто, только девица за прилавком да человек у окна. Подошел к столику и взглянул на него.
– Простите, это вы мне звонили?
Он поднял на меня взгляд:
– Да, я.
Я плюхнулся на стул напротив него.
– Итак?
Он повернулся к девице за прилавком и приподнял руку:
– Мне еще кофе, пожалуйста, и моему знакомому…
– Мне баночный лимонад, пожалуйста.
Если она его сообщница – не сможет ничего подмешать.
Еще я подумал, что если девица будет совершенно невозмутима – то точно сообщница, но она меня узнала, вся буквально засияла и мне стоило некоторых трудов ее урезонить, объяснив, что я немного занят и у меня важный разговор. Впрочем, все же довольно понятлива, или подействовало обещание попозже дать автограф.
Как только мы с этим странным человеком остались одни, я раскупорил банку и взглянул ему в глаза:
– Итак?
Он сложил газету.
– Полагаю, нас теперь никто не подслушивает. В общем, я знаю, куда подевалась Роксана Корванская, почему это случилось и как сделать, чтобы ее вернуть.
Все это было сказано очень спокойным голосом без тени пафоса, агрессии или интонаций типа «…и теперь ты будешь делать все, что мы скажем». Впрочем, кому как не мне знать, что порой скрывается за внешне нормальным фасадом.
Сам из себя он – обычный, ничем не примечательный худой тип в дешевом пиджаке, с худым умным лицом и высоким лбом. Сошел бы за школьного учителя или скромного бухгалтера, с его-то негромким голосом и грустными глазами.
– Вот как? Я весь внимание.
– С вами хотят поговорить.
Я ухмыльнулся:
– Плохая идея. Стоило бы понимать, что люди, прошедшие пять кругов ада в спецучебке СТО – не те, кто склонен поддаваться давлению. Просто потому, что остальные не доживают до выпуска.
Он удивленно приподнял брови – причем почти естественно:
– Давление? Я похож на человека, способного оказывать давление?
– Вы – нет. Тот, кто вас послал – вероятно, да.
«Учитель» покачал головой.
– Я, вообще-то, сказал «поговорить», а не «провести переговоры». Это очень разные понятия, по крайней мере в сиберийском языке.
Я снова ухмыльнулся:
– Называйте как хотите, но разговор с удержанием заложника –
Он вздохнул:
– Очень предсказуемый ход мысли. Именно поэтому я не знаю, ни кто похитил госпожу Корванскую, ни где ее держат. Я – просто винтик, и моя единственная задача – сделать так, чтобы разговор состоялся. Конечно, в случае с удержанием заложника разговор – да, я под словом «разговор» понимаю именно разговор как процесс добровольного обмена информацией – нетипичный поворот, но… все обстоит так, как я сказал. Вам позвонят, вы поговорите с собеседником, или просто выслушаете его рассказ. Возможно, зададите вопросы – я уверен, у вас они появятся. После того, как разговор подойдет к своему логичному завершению, госпожу Корванскую отпустят.
Я хмыкнул.
– Погодите. Этот самый собеседник, имея мой телефон, мог бы просто позвонить мне, вместо того чтобы похищать Роксану. Вы понимаете вообще, насколько бредово звучит ваша версия?
Он покачал головой:
– Напротив, все очень логично. Вы в некотором смысле все же правы, если ну очень точно следовать определениям. Да, заложницу похитили, чтобы оказать давление, и я только что сообразил, что да, как ни странно, прямо сейчас я оказываю на вас давление. Видите ли, ваш потенциальный собеседник не мог просто так взять и позвонить вам. Вы бы не стали с ним говорить добровольно, вот в чем беда.
Я принялся мысленно перебирать варианты – и быстро сдался.
– Признаться, я ума не приложу, кого же я так сильно ненавижу, что отказался бы с ним говорить. Кто это?
«Учитель» грустно улыбнулся:
– Он сам вам скажет. Но вообще-то, господин Терновский, вы в душе знаете ответ на этот вопрос. Подумайте, с кем вы никогда в жизни не говорили и даже не стали бы говорить – и поймете. Собственно, засим моя роль выполнена. Сейчас я выйду отсюда и дам знать, что вы готовы поговорить. Не сразу, а когда удостоверюсь, что за мной никто не идет. Если же вы утащите меня к себе в подвал… Увы, я не смогу сообщить ничего, что поможет отыскать Роксану… но этого и не требуется. Сама найдется. Правда, тогда вам вряд ли будет приятно встретиться с ней… Вернее, уже не совсем с ней.
И тогда я все понял.
– Культист, – выдохнул я.
Он достал из кармана купюру и положил ее под чашку.
– Не думаю, что это слово корректно по отношению ко мне. Обычно под ним подразумевают последователя религиозного культа – но я никому не поклоняюсь, не возношу молитв, не приношу жертв. Я на сто процентов неверующий человек. Но если под этим словом подразумевать запрещенное политическое течение, скажем так – тогда да, я культист. И маленькая просьба. У вас есть несколько минут перед звонком – пожалуйста, потратьте их на медитацию или тому подобную практику. Очистьте свой разум от гнева и прочих эмоций. Тот, кто хочет с вами поговорить, не желает быть вашим врагом. Равно как и чьим-либо еще. Он не виноват, что все считают его таковым, и старается это исправить. Всего доброго.