Страж. Тетралогия
Шрифт:
— Но я… — Он заткнулся, когда я поднял руку с клинком, призывая его к молчанию.
— Я расскажу тебе о последствиях. Питание страхом приведет к тому, что твоя светлая сущность станет темной. Не прямо сейчас. Быть может, через месяц, а может, и через год — смотря скольких людей ты напугаешь и как сильно им будет страшно. Но поверь мне, рано или поздно подобное произойдет. Знаешь, что тогда случится?
— Ты придешь за мной? — шепотом спросил тот.
— Я уже пришел за тобой. И не буду ожидать той поры, когда ты переродишься из-за своих глупых забав и
— Уйду сам, — быстро ответил он. — Никакие шутки не стоят ада. Я просто снова хотел почувствовать жизнь.
Я разрушил фигуру, удерживая наготове знак. Он вздохнул, закрыл глаза, а дальше случилось то, что я видел уже много раз. Его силуэт стал бледнеть, пока не осталось едва заметного контура. Тот на мгновение засиял солнечным светом, который озарил всю комнату, и вокруг вновь наступила полутьма, разгоняемая лишь свечами на столе.
Что примечательно, Пугало даже головы не повернуло, продолжая читать дневник бургграфа.
— Ну, теперь хозяйка постоялого двора точно скажет тебе спасибо. — Проповедник выглядел задумчивым, явно размышляя о том, что когда-нибудь нечто подобное предстоит сделать и ему. — Скажи, ты бы и вправду забрал его кинжалом? Он ведь все-таки светлый.
— Забрал бы. Потому что такой светлый быстро становился темным, а это относится к прямой угрозе людям.
— Интересно, что он видит сейчас? Распахнутые врата? Святого Петра с ключами? Или архангела Михаила?
— Боюсь, не смогу удовлетворить твое любопытство. Придется тебе проверить самому. Давай спать. — И, повернувшись к Пугалу, добавил: — Дочитаешь, не забудь погасить свечу.
И я уснул под тихий шелест перелистываемых страниц.
— Вот сукин сын! — сгоряча произнес я.
От дневника бургграфа осталась лишь одна обложка. Страницы были аккуратно вырезаны и расклеены по потолку. Чернила на них намокли и расползлись, так что прочитать больше ничего было нельзя.
— Я… — проблеял Проповедник, так и не закончив предложение.
Все было понятно. Когда одушевленный это проделал, старый пеликан где-то бродил, поэтому не смог разбудить меня. Я молча начал одеваться. Уже рассвело, и пора было отправляться в дорогу.
— Там содержалось что-то ценное? — осторожно поинтересовался Проповедник.
— Еще вчера я бы сказал, что нет. Теперь уже не уверен. — Я застегнул пояс с кинжалом.
— Может, это одна из его непонятных шуток? Может, оно просто развлекается?
— Поживем — увидим.
— То есть ты ничего не будешь делать?
— В смысле бегать по окрестностям и искать одушевленного, который одним щелчком пальцев может переместиться на тысячу лиг, на поле, где находится его оболочка?
— Но тетрадь…
— Если честно, я собирался сжечь ее еще несколько дней назад, но руки никак не доходили. Так что плевать на тетрадь. Крусо. Церковь Святого Михаила. Вот моя цель на сегодня.
Как только я оказался в зале, хозяйка тут же кинулась ко мне. В ее глазах читался вопрос.
— Он больше не побеспокоит никого, — сказал я, и она рассыпалась в искренних благодарностях.
Когда я вышел на улицу, мальчишка тут же подвел мне лошадь.
По сравнению с прошлым днем сегодня было ясно и очень тепло. Тракт конечно же оказался забит телегами, всадниками и пешеходами. Все шли в город, чтобы поклониться новой святыне и увидеть след босой ступни, который якобы ангел оставил перед домом девочки.
Крусо — сплошные стены и башни из желтого камня. Город, раньше бывший столицей королевства, народом оказался запружен ничуть не меньше, чем дорога. У Рыбных ворот я попал в несусветную давку. Вокруг кричали молитвы, пели, поносили друг друга, визжали свиньи и орали те, кто потерял в толчее свои кошельки. То и дело мелькали белые плащи паломников, цветные ленточки на посохах. Какая-то группа крестьян несла крест, обходя городские стены по кругу. К ним каждую минуту присоединялись новые молящиеся, распевая «Величит душа моя Господа».
Под копыта моей лошади бросился нищий, вопя, что грядет конец света и я должен покаяться и отдать ему все деньги. Однако, поняв, что я не отличаюсь особой набожностью, он тут же забыл обо мне и пристал к двум дородным купцам, которые были несколько перепуганы тем безумием, что происходило вокруг.
У следующих ворот было ничуть не лучше. Усиленный отряд стражи сдерживал толпу. Людей набралось столько, что многие, потеряв надежду пробраться в город сегодня, разбивали огромный палаточный лагерь на голом поле.
— Куда прешь? — по-нарарски заорал на меня усталый стражник в полосатом берете. — Вали назад!
Я показал ему кинжал, и меня, несмотря на ругань очереди, пропустили.
— Церковь Михаила. Как мне ее найти? — спросил я у солдата.
— Спроси чего полегче! — отмахнулся тот. — Их тут до черта, как и богомольцев!
— Не ты один не любишь паломников, — хихикнул Проповедник.
Пришлось расспрашивать на улицах. Какой-то парень со знаком гильдии портных на камзоле почесал в затылке:
— Это та, которая возле колодца, что ль?
— Знал бы, не спрашивал.
— Епископская, на Малой Злотинке, по пути к внутренней стене.
Я поблагодарил его и направился к центру города. Крусо до этого я никогда не посещал, но решил, что здесь, скорее всего, будет так же, как и в других местах при празднествах, ярмарках, святых паломничествах и свадьбах князей — все дешевое жилье расхватано, и лезть туда не имеет никакого смысла. А вот в богатых районах, где порой могут за ночь содрать и четверть флорина, если совесть отсутствует, кровать для путешественника всегда найдется.