Страж
Шрифт:
– Ив этом причина твоей фригидности?
– Вполне возможно.
– Хватит пороть чушь. Ты же говоришь со мной, Элисон.
– Я знаю, Майкл. Как я могу спутать тебя с кем-то?
– Осмелюсь предположить, ты любишь меня?
– Люблю.
– Тогда давно надо было все мне рассказать. К чему таиться? Тем более что обо всем прочем ты мне рассказывала.
Она прикрыла глаза.
– Майкл, мы все это уже проходили...
– Но на этот раз я все знаю.
– Откуда?
– Это мое дело. Все что угодно можно выяснить, если очень хочешь и можешь за это хорошо заплатить.
Комната
– Что ты знаешь?
– спросила Элисон, свыкнувшись с мыслью, что ему что-то известно.
– Все, - мягко ответил он. Выдвинул ящик шкафа, достал картонную папку и вынул из нее Несколько документов.
– Здесь отчеты психиатров и полицейские протоколы. Еще кое-какие бумаги. Весьма познавательно. Вот, например. Запись, датированная 12 марта 1966 года:
***
Папа подарил мне распятие на день рождения, когда мне исполнилось десять лет. Во время обеда. Оно было красивое. Я надела его прямо за столом. Я никогда не снимала его.
– А вот другая, от 9 апреля 1966 года:
***
Я всегда думала, что мама с папой счастливы. Я ошибалась. Они стали очень холодны друг с другом. Постоянно происходили скандалы. Он приходил домой пьяным и бил ее. Она заявляла, что у него другая женщина. Он вопил, как сумасшедший, называл ее "пуританской католичкой". Я бежала вниз по черной лестнице и пряталась в чулане. Однажды он нашел меня там и тоже избил. Я вся была в крови. Я была очень религиозной. Он - нет. Тем не менее он требовал, чтобы я постоянно ходила в церковь. Я не видела в этом смысла. Я запуталась.
Вот еще. 16 октября 1966 года.
Я ненавидела его. Я была в ужасе, когда он проходил мимо меня. Мой собственный отец. Он убил моего щенка. Пнул ногой в живот и Багль умер.
– Продолжать?
– спросил он. Элисон безразлично кивнула.
– Полицейский протокол, 1966 год. Точной даты нет. Знаешь, что это? Она снова кивнула. Майкл читал:
Мы с мамой уехали на выходные отдыхать на озеро, примерно в тридцати милях от города. Мы собирались возвратиться лишь в понедельник, но я обгорела на солнце и решила уехать на день раньше. Я доехала на автобусе до почты и остаток пути шла в гору пешком. Было десять часов вечера. Я вошла в дом, поднялась по лестнице на второй этаж, повернула к своей комнате, но остановилась. Из родительской спальни доносился смех. В доме никого не должно было быть. Отец уехал из города по делам. Я подошла к приоткрытой двери, потянула ее на себя и заглянула внутрь. Отец, голый, лежал в кровати с двумя голыми женщинами. Все они были пьяны. Они ласкали друг друга. Меня стошнило. Отец скатился с кровати, он был испуган и взбешен. Он начал бить меня по голове. Я подняла руки, пытаясь защититься, но он схватил меня за горло и начал тянуть за цепь, на которой висело распятие. Я задыхалась. Он швырнул меня на пол, туже и туже затягивая петлю. Разодрал мне кожу на шее. У меня остался шрам. Я ударила его ногой в пах. Он остановился. Я пыталась дышать, но меня снова вырвало. Затем я взглянула на цепь, которую держала в руке; я смотрела, как он корчится от боли и хрипит. Я швырнула цепочку с распятием в него и попала в подбородок. Цепь и крест упали на пол. Я никогда больше не носила распятие. Я ни
***
– Звучит знакомо?
– Да.
Она закрыла глаза. Подумала: "Наконец-то", ненавидя себя за то, что ей не хватало духу рассказать ему об этом самой. Или дело было не только в этом?
Майкл взял в руки еще какой-то документ.
– Полицейский протокол. Тоже 1966 года. Здесь описывается попытка самоубийства, вскоре после твоего столкновения с отцом. Ты пыталась перерезать себе вены. Неудачно. Ты никогда не говорила мне об этом.
– Я все бы рассказала тебе со временем.
– Но не раньше, чем он умер.
– Да.
– Ты могла бы рассказать мне на прошлой неделе. Он был уже мертв.
– Да, я знаю.
Майкл подошел, взял с подноса кусок хлеба и присел на край кровати.
– Семь лет назад ты пыталась убить себя из-за чувства вины, ненависти, одиночества, подавленности. Затем, после смерти Карен, попыталась снова, чувствуя себя виноватой, что была частью этого любовного треугольника.
Элисон ничего не ответила, лишь наклонила голову.
– Как насчет кошмаров?
– спросил он.
– Кошмаров?
Майкл ваял еще один документ и зачитал:
– "Меня мучают ужасные кошмары'".
– Он взглянул на нее, ища подтверждения. Элисон снова кивнула и сказала:
– Да.
– Ты признаешь, что та ночь снилась тебе в кошмарах?
– Да.
– Часто?
– Да. ;
– И это может повториться?
– Возможно.
– Что и случилось дождливой ночью на прошлой неделе.
– Нет! Нет! Нет!
– Ты не допускаешь такую возможность?
– Нет.
– Ты говоришь, не думая.
– В этом нет необходимости. Я была там. Я в состоянии отличить явь от сна.
– Но...
– Нет!
Он поднял руку.
– Ну хорошо, хорошо. Позволь мне продолжить. Ты бежала от него, он тебя поймал, как и много лет назад, и ты заколола его ножом, который взяла с собой.
– Правильно.
– Но там не обнаружили ни крови, ни тела. К тому же довольно сложно заколоть ножом человека, который умер три недели назад.
– Сложно, не сложно, но я это сделала. Майкл помолчал, обдумывая ее слова, и возразил:
– Полицейские обыскали квартиру, точнее, весь дом, и не нашли ничего, никаких следов борьбы.
– Здание проверял Гатц!
– Там были и другие. Гатц бы один не справился.
– Разве?
– Уж чего-чего, а прятать свидетельства преступления, в котором замешан я, Гатц не будет.
– От него можно ожидать, что угодно, он способен на все.
– До известных пределов. Элисон судорожно закашлялась и вытерла рот левой рукой, в правой продолжая держать распятие. Оно придавало ей силы.
– Позволь задать тебе один вопрос, - начала она.
– Задавай, - осторожно ответил Майкл.
– Официально установлено, что в том доме никто, кроме меня и старого священника, не живет. Так?
– Так.
– Тогда кто такой Чарльз Чейзен и откуда он взялся?
– Не знаю. Я его не видел. Никто его не видел.
– А все остальные?
– Могу повторить то же самое. Вполне вероятно, тебе кажется, что ты видела лесбиянок, потому что те две женщины в постели ласкали друг друга.