Страж
Шрифт:
Оскальзываясь и чертыхаясь, я подошел к уцелевшему строению в тот момент, когда дверь распахнулась и амбар выплюнул из своего чрева человека. Тот пролетел пару ярдов, ловко приземлился на руки и, совершив перекат, встал, ругаясь на чем свет стоит.
Из барака раздался издевательский замогильный хохот.
Мужчина сплюнул, увидел меня, и на его красивом лице отразилось удивление:
– Клянусь всеми святынями нашего мира, я не верю, что это ты!
– Привет, Львенок, – сказал я. – Что ты сделал со своими волосами?
Его
– Помнишь ту озерную ведьму, которую ты видел в Кобнэке? Мы немного повздорили, когда под утро добрались до ее очаровательного домика.
– Злить ведьму? Ты с ума сошел, – сочувственно произнес я, так как имел некоторый опыт общения с некими ведьмами. – Она могла устроить нечто и похуже.
– Что может быть хуже?! – не согласился он.
– И какую же бестактность ты ей сказал?
– Никакой. Ей просто не понравилось, что я был любезен с Асфир.
– У-у-у… – протянул я, вспомнив черноглазую красотку. – Я начинаю понимать озерную ведьму. Гьйендайвье сцапала тебя, да?
– Конечно нет! Мы просто поговорили! – решительно заявил Вильгельм, хотя я сомневался, что Львенок с его темпераментом ограничился одними лишь разговорами. – В общем, мы повздорили, и она отчекрыжила мне волосы. До сих пор не растут.
– Советую тебе найти ее и извиниться.
– После того, как она нашла засос Асфир на моей шее? Не думаю, что это поможет, – огорченно буркнул он. – Мне кажется, что к ее озеру теперь вообще лучше близко не подходить.
Из амбара вновь донесся хохот.
– Кто у тебя там? – Я посмотрел в темный провал распахнутой двери.
– Проказник. Ненавижу их. Никогда не мог с ними справиться с первого раза! Так ты не ответил, что тут делаешь?
Львенок явно не горел особым желанием лезть внутрь.
– Мне сказали, в Дерфельде умер страж, и попросили кое-что проверить.
– Я по той же причине. – Он отряхнул колени. – Прошло чуть больше месяца с Ночи ведьм, а кажется – целая вечность. Ты в курсе, что Гертруда стала магистром?
– Да, – ответил я тоном «не желаю это обсуждать».
– Понимаю тебя, приятель. В любом случае у нее все хорошо, если тебе это интересно.
– Ты ее видел?
– Как раз еду из Арденау обратно в Литавию. Вот, решил немного пополнить кошелек перед долгой дорогой. – Он кивнул на амбар.
– Тебе помочь? – Я помнил, что страж терпеть не может это племя душ еще со школьной скамьи.
Львенок помялся для вида и сказал:
– Будь это даже окулл, я бы не просил, но проказники для меня худшее, что только может быть. Знал бы, с кем столкнусь, оставил бы его в покое.
– Ну и оставь, – лениво ответил я.
Проказники хоть и считаются темными, но обычно редко причиняют вред окружающим. Ну, разумеется, кроме пары-тройки невинных шуток в день.
– Денежки уже получены, деваться некуда.
– Тогда пошли, –
В амбаре пахло сыростью и холодом. Помещение было совершенно пустым, снаружи, сквозь дырявые доски, проникали тонкие ниточки солнечных лучей, и слышался гул реки.
Наверх вела приставная лестница, я хотел к ней подойти, но Львенок схватил меня за рукав:
– Даже не думай. Уверен, что последняя ступень обвалится, и ты загремишь вниз. Шутка вполне в стиле этой твари.
Я пожал плечами и долбанул в потолок подходящей фигурой. В следующее мгновение оглушенный проказник, больше похожий на лохматого бобра с человеческими руками, пролетел сквозь потолок и рухнул на пол, пуская из зубастого рта чернильные мыльные пузыри.
– О таком варианте я не догадался, – с сожалением произнес Львенок. – Не возражаешь, если его прикончу?
– Валяй, – пожал я плечами.
Он двинулся к оглушенной душе, а я отмахнулся от одного из парящих по помещению пузырей. Тот беззвучно лопнул, и я с удивлением уставился на свои пальцы, оставшиеся абсолютно чистыми. Шутка не в обычаях души, которая бы страшно радовалась, что я месяц не могу отмыть от чернил изгаженные руки.
– Это не проказник! – заорал я.
Львенок, всегда быстро соображавший, когда дело касалось общения с душами, ловко отскочил в сторону, рассекая воздух кинжалом крест-накрест, благодаря чему метнувшееся к нему тяжелое тело врезалось в преграду так, что из фигуры во все стороны брызнуло бесцветное пламя, словно сок из раздавленного апельсина.
Я уже почти активировал знак, но меня подхватила волна ледяного воздуха и крепко приложила о стенку амбара, так, что лопнули гнилые доски. Я упал, и пока Вильгельм устраивал с душой пляски, запустил руку во внутренний карман куртки. Дыхание перехватило, ребра ныли, я слышал рев «проказника» и чувствовал, как Львенок создает фигуру за фигурой, ослабляя стремительный натиск противника, пытавшегося до меня добраться.
Не глядя, я выгреб из кармана три золотых флорина, подбросил их в воздух, сплетая вокруг них свой дар, пока монеты не раскалились добела, обратив золото в чистый свет.
– Готов! – предупредил я Вильгельма.
Он отступил в сторону, разваливая кинжалом созданные им преграды. Душа с утробным рыком просилась в брешь, и я загнал вертящиеся у меня над головой монеты ей в глотку. Она поперхнулась, отшатнулась, и угодила под знак Львенка, выжегший почти всю ее суть. Ослепшая, оглохшая, потерявшая большую часть своих сил, душа все еще пыталась дотянуться до стража, так что я не стал ждать, когда она вновь подкачается силой, и завершил дело, воткнув в нее кинжал. Она перетекла в клинок, оставив мне в награду звон в ушах и легкую тошноту.