Страж
Шрифт:
Хотя я выпила всего половину бутылки пива.
Я изо всех сил пыталась сказать им это, заставить их услышать меня, но мой язык превратился в мёртвый комок во рту. Я не могла говорить.
Ещё через несколько секунд моё зрение начало расплываться по-настоящему.
Меня охватил ужас, выбросив адреналин в кровь.
Я была близка к обмороку. Я знала признаки. Я уже знала, что не смогу это остановить. Я вот-вот потеряю сознание, и Микки был здесь. Он убьёт меня. Ну, или он наконец-то получит то групповое изнасилование, о котором всем рассказывал.
Я
Я не смогла.
Моя рука соскользнула с хромированного покрытия. Я не могла найти опору, мои пальцы не могли ухватиться достаточно крепко. Перед глазами всё плыло. Я не могла пошевелить ногами. Перед глазами плясали пятна. У меня болел живот. Я тихо всхлипнула, задыхаясь, пытаясь заговорить. Я силилась закричать, попросить о помощи, умолять их не позволять Микки забрать меня. Я едва могла втягивать воздух. Грудь болела от усилий, губы двигались безрезультатно, вне моего контроля.
Сердце бешено колотилось в груди.
Теперь я не чувствовала ничего, кроме ужаса, чистого ужаса и паники.
Где-то в этот момент мне удалось поднять глаза…
Микки стоял там, ухмыляясь мне сверху вниз.
Он наклонился надо мной, и я ничего не могла сделать, чтобы уклониться от него. Я наблюдала, как он наклоняется всё ближе и ближе, расталкивая нескольких других, чтобы убрать их с дороги. Я видела, как шевелятся его губы. Я видела, как он что-то говорит им, заверяя их, что разберётся с этим, что он знает меня. Последнюю часть я скорее почувствовала, чем услышала.
Мои уши, похоже, тоже больше не работали.
Я пыталась протестовать…
Где-то в процессе я проиграла битву.
Всё потемнело ещё до того, как моя голова коснулась пола.
Глава 12. Акт секса
Вэш был прав. Он позволял этому продолжаться слишком долго.
Он позволял этому продолжаться слишком, слишком долго.
Ревик подавил ещё один сильный приступ боли разделения, издав более тяжёлый стон, входя сильнее и глубже в женщину-видящую под ним на металлическом столе.
Он ещё держался на ногах… с трудом. Он чувствовал себя одурманенным светом, наполовину галлюцинируя от него. Он едва осознавал, где находится.
Теперь все света смешивались, притягивая его с разных сторон, почти вызывая физическую тошноту: его собственный свет, свет женщины, внутри которой находился его член, свет видящих, наблюдавших за этим с главного этажа.
Когда его впервые вывели, все ахнули.
У Ревика сложилось впечатление, что большинство видящих, которые пришли сюда с единственной целью увидеть его, наполовину ожидали увидеть подделку, какого-нибудь самозванца. Однако, по крайней мере, один видящий в аудитории узнал его физически. Другие знали его свет, который Торек велел Ревику оставить открытым, чтобы они могли осмотреть его сами, чтобы они могли идентифицировать его таким образом, в случае, если они не знали его лица
Затем Ревик снял с себя рубашку.
Вздохи вернулись, в сочетании с удивлённым бормотанием и даже несколькими возгласами на прекси. Татуировка с мечом и солнцем, которая покрывала большую часть верхней части спины Ревика, возможно, вызвала часть таких реакций, но не все.
Дело было в шрамах.
Ревик тоже почувствовал шок Торека.
Затем он ощутил от другого мужчины-видящего что-то вроде наполовину подавляемого возбуждения.
«Gaos, брат… — послал ему Торек. — Жаль, что ты не сказал мне. Я мог бы запросить ещё больше, если бы знал. Чёрт, я бы сделал это центральным элементом представления…»
Ревик хмуро посмотрел на него, но ничего не сказал.
По правде говоря, он стеснялся своих шрамов.
Он также стеснялся татуировки с мечом и солнцем — и татуировки со Священным Писанием, которая проходила по его бицепсу символами старого прекси — хотя и по другим причинам. Существовало церемониальное расположение религиозных татуировок видящих, где каждая часть тела имела определённое значение в комментариях к мифам о видящих.
Согласно традиции, у Ревика его татуировка располагалась «в неправильном месте».
В результате он оскорбил религиозных видящих размещением своих татуировок, которые часто воспринимались как «неуважительные» и как минимум в одном случае «намеренно богохульные».
Он ввязывался в драки из-за своих татуировок.
Это одна из причин, по которой он не обнажал торс перед незнакомцами. Он не показывал спину даже случайным сексуальным партнёрам.
Ну, татуировки были одной из причин. Второй были шрамы.
Шрамы — это более сложная тема.
Обычно у видящих не бывало шрамов.
Тот факт, что спина Ревика представляла собой топографию шрамов, большинство из которых явно были старыми, восходящими к его детству, делал его более чем любопытным для видящих. Чтобы у видящего сохранились постоянные рубцы, как у Ревика, повреждения должны быть сильными… и, как правило, повторяться снова и снова, до тех пор, пока кожа больше не сможет регенерировать вовремя, чтобы стереть следы повреждения.
Сочетание шрамов и татуировок делало обнажённую спину Ревика шокирующим зрелищем для среднестатистического видящего — особенно для среднестатистического религиозного видящего, особенно для тех, кто читал на старом прекси и знал, что означают строки на руке Ревика.
Здесь, где его настоящая личность также была выставлена на всеобщее обозрение впервые с тех пор, как он дезертировал из Шулеров, совокупный эффект послал электрический разряд сквозь свет наблюдавших видящих. Как только Ревик снял рубашку и Торек заставил его повернуться так, чтобы его спина была видна толпе, вся энергетика выкрашенной в чёрный цвет комнаты без окон под клубом Торека изменилась.
Ревик не помнил, как у него появились шрамы.
Он также не помнил, как делал татуировки.