Страж
Шрифт:
— Нет.
— Ты уверен? — потребовал Ревик. — У меня не может быть никаких записей этого…
— Я абсолютно уверен, брат. Не волнуйся, — Торек колебался. — Тебе нужна пара?
Ревик поднял глаза, только тогда по-настоящему заметив, что видящий остался в комнате, задержавшись у двери.
Ревик почти не колебался.
— Нет, — сказал он. — Убирайся отсюда на хрен, — поколебавшись, он добавил. — Пожалуйста… и спасибо тебе. Я верну тебе деньги, как только выйду. И ещё за пользование комнатой.
Однако Торек отмахнулся
— Ты отработаешь это, — сказал он ему. — Мне не нужны наличные, брат.
Вспышка боли, исходящая от Торека, достигла света Ревика в достаточной мере, чтобы напугать его.
Ревик также не стал зацикливаться на этом.
К тому времени он уже ознакомился с основами конструкции, отметил отсутствие записывающих устройств — по крайней мере, тех, которые он мог почувствовать, если, конечно, он почувствовал бы их все, учитывая, кем и чем был Торек — и точно определил её физическое местоположение.
Он не стал ждать.
Он прыгнул.
***
Боль живёт там для него…
Она с силой поражает его в тот момент, когда он оказывается в том другом месте.
На мгновение он вынужден справляться с этой болью.
Он не делает паузы в своей работе, чтобы разобраться с болью.
Он разделяет свой разум, назначая задачи из какой-то более высокой, ясной, бесстрастной части себя, части, которая внезапно переключается в режим военной разведки, рассматривая ситуацию с этой более высокой точки зрения и оценивая её соответствующим образом.
Он расщепляет своё сознание ещё до того, как совершает свой первый прыжок.
Первое отделение или ветвь ищет её брата Джона, используя какую-то меньшую, но одинаково сфокусированную часть его света. Однако Ревик почти не сосредотачивает на этом внимание своего сознательного разума.
Его сознательный разум сфокусирован исключительно на том, чтобы найти её, определить её местонахождение в физическом мире.
Он чувствует её повсюду вокруг себя.
Он чувствует её интенсивно, отвлекающе, раздражающе — и, кажется, ещё сильнее в тот момент, когда покидает своё тело.
С другой стороны, он всегда чувствует её.
Он чувствует её независимо от того, где он сейчас находится. Он чувствует её в тот момент, когда какая-то часть его света тянется к ней. Он чувствует её, когда его свет не тянется к ней — постоянное присутствие в глубине его сознания, на фоне его света.
Иногда он клянётся, что чувствует её, потому что она тянется к нему.
Но он никогда не чувствовал этого так сильно, как в этот день.
По всем этим причинам ему не нужно искать её свет.
Он чувствует её. Проблема не в том, чтобы чувствовать её.
Кажется, он просто не может получить о ней никакой информации в физическом мире, по крайней мере, никакой конкретной, неопровержимой. Это что-то новенькое. Обычно он может найти её и таким образом. Это
Однако сегодня он не может её увидеть.
Он не может её найти.
Когда ему не удаётся извлечь из её разума много полезной информации, он переключает частоты, пытаясь использовать полу-пространственный слой её aleimi– света, чтобы найти её тело в физическом мире. Это он начал делать ещё до того, как выгнал Торека из маленькой комнаты для секса.
Ещё до того, как он прыгнул, он искал её.
Это всё равно занимает больше времени, чем обычно. Это занимает слишком много времени.
Тем не менее, он находит её.
Она там, где он видел её мельком, когда был на той сцене.
Она на том же месте, но теперь у него есть нечто большее, чем визуальное сопровождение.
У него есть имя, конкретное местоположение, которое он может отследить, практически координаты GPS.
Он разделяет другую часть своего света и разума, чтобы отобразить этот аспект вещей, опять же, не вкладывая в задачу большую часть своего сознательного разума, но распределяя её из этой высшей, более директивной части своего света. В конце концов, всё, что имеет значение — это она, и она именно там, где она сама показала ему в этом наборе упакованных, сложных образов, информации, воспоминаний, просьб, криков о помощи, страхов…
Сейчас её держат люди.
Люди вытаскивают её из бара.
Часть разума Ревика до сих пор прокручивает в голове всё, что показала ему Элли, эмоции, которыми она поделилась, воспоминания, понимание.
Основная часть его концентрации по-прежнему сосредоточена на сцене в баре.
Эта часть его разума сейчас сфокусирована как лазер, пребывает в полномасштабном военном режиме.
Он видит знакомое лицо, когда сканирует толпу, просматривая каждое лицо и тело, достаточно близкие к ней, чтобы представлять угрозу. Он чувствует свет человеческого мужчины, с которым ему приходилось иметь дело раньше. Человеческий червяк сейчас старше, толще, его свет слабее, чем помнит Ревик, а ведь свет человека даже в те ранние годы был не лучшим.
После окончания школы гнев этого человека замкнулся сам на себе.
Это превратило его из мелочного, самовлюблённого и наглого человека в кого-то более агрессивного, озлобленного, более радикализированного, более жестокого. Где-то за эти прошедшие годы Микки решил, что его обиды носят политический характер, что они содержат в себе какой-то более масштабный смысл. Он тратит свое время на поиски единомышленников, столь же жестоких и исполненных ненависти людей, чтобы поддержать свою новую «идеологию», которая, похоже, состоит в том, чтобы видеть себя жертвой сил, находящихся вне его контроля.