Стража последнего рубежа
Шрифт:
— Я все равно должна отомстить, и вы не сможете меня остановить, — не очень-то вежливо перебила колдунью Соня.
— Подожди! Ты же уже взрослая. Нельзя быть такой упертой! — Мистресса схватила Соню за плечо, остановила, повернула к себе лицом.
— У вас, Ольга Ивановна, ровно минута, — спокойно сказала девушка.
Нахмурившись, сильверея прошипела какое-то ругательство, потом продолжила свою мысль:
— Черт с ней, с женской психологией. Она не поддается анализу. Она — вещь в себе. Давай поговорим о женской мести. Это совсем, совершенно особая штука. Женщина мстит яростно. Ее оружие —
— Он не мой молодой человек. Разговор закончен, да и время ваше вышло. Пойдемте.
И мистресса, изумленно посмотрев вслед девушке, вновь пошла за ней, не очень понимая, зачем она это делает. Много лет назад, в прифронтовой Москве, златея Клавдия Проскурина спасла Хельгу Фиш от неминуемой смерти, которая грозила сильверее от рук одного из прорвавшихся в осажденный город германских незнатей. Тогда Хельга дала «каменное слово» обязательно отквитаться. И вот теперь то сказанное, возможно, и второпях, слово вело колдунью за явно спятившей девчонкой, по воле случая получившей от погибшей златеи чаровную силу.
Соня же в тот момент вовсе не могла размышлять об отвлеченных вещах. Сжав зубы, она шла и шла вперед, а когда становилось особенно тяжко, что-нибудь спрашивала у мистрессы — просто чтобы отвлечься. Вот и сейчас, перебираясь через заледеневшие глыбы, сквозь которые явственно просвечивали останки нескольких погибших людей, скребущих примороженный камень скрюченными пальцами, Соня спросила:
— Ольга Ивановна, вы говорили, что Олега… шипуляка то есть, вам продали. У них, незнатей этих, что, и деньги есть? Как у людей?
Усмехнувшись, мол, молодо-зелено (а на деле пряча за этой усмешкой свою растерянность — как так, она, известная в столице сильверея, сама Хельга Фиш — и ввязалась в глупую авантюру, позволяя какой-то девчонке помыкать собой! Немыслимо, невероятно! И кто бы сказал, почему она это делает?), мистресса ответила:
— Нет, девочка, деньги они не признают. Превыше всего незнати ценят отпоры, или, по-нашему, ключи. Да-да, обыкновенные ключи от дверей. Правда, платежеспособными считаются лишь те отпоры, что «в ходу», то есть которыми пользуются личени, то бишь люди. Найденный ключ, «ничегошний отпор», никакой ценности не имеет.
— Почему?
— На ключе должна быть, как они говорят, частица «личеньего тепла». И взять его нужно из личеньих рук. Ну, или из карманов, как и делали те ухари, что привели ко мне шипуляка.
— Раз привели — значит, знали, что вам такие нужны. — Соня переползла через очередную глыбу, устало привалилась спиной к камню и в упор посмотрела на мистрессу: — Зачем вам был нужен Олег?
— Много будешь знать — скоро состаришься, — грубо буркнула в ответ сильверея.
«Спецы» на связь так и не вышли. Вечером в штаб вернулись Чеканин
— Либо там убили кого-то, либо кто-то сам себя уничтожил, — пояснил Тамаре Чеканин. — Так или иначе, но теперь объектом слежения номер один у нас становится этот поселок. Жаль, мы не смогли раньше поставить там датчики. Карпухин занимается этим, а ты, душа моя, выведи все каналы связи на один монитор и иди отдыхать.
Выполнив задание полковника, Тамара уступила ему место за столом и двинулась на кухню. Оперативники уже поели и пошли спать. Проходя мимо неплотно прикрытой двери «общежития», она услышала, как кто-то из них спросил у Довбуня:
— А крыска-то эта как? Ну, в смысле шуры-муры? Идет на контакт?
Покраснев, Тамара ускорила шаг. Она прекрасно понимала, что большинство мужчин вряд ли назовут ее красавицей, но на «крыску» обиделась и разозлилась. Грохнув чайник на плиту, девушка посмотрела на гору посуды в раковине, и всякое желание чаевничать у нее попало. Обычно она всегда мыла оставшиеся после коллег тарелки и чашки, но сейчас не смогла себя заставить сделать это и отправилась в ванную. Умывшись, она ушла к себе, закрыла дверь, включила лампу на тумбочке и уселась на кровати с Гофориусом в руках.
— Может, я и крыска, зато умная, — вслух произнесла Тамара и углубилась в книгу.
Гофориус писал: «Завоевав Землю, пятая раса принялась обустраивать ее по своему разумению. Вырубались леса, осушались болота, строились мосты, дороги и каналы. Себя победители именовали чистыми, подразумевая отсутствие в них чародейской скверны, а побежденных врагов своих называли нечистью и истребляли теперь везде, где только находили, поскольку те, живя в единении с природой, противились ее переустройству».
Оторвавшись от книги, Тамара прислушалась. Штаб затих, только из дежурки время от времени доносились приглушенные трели телефонов и попискивание сетевых вызовов. Под пушистым маминым пледом было тепло и уютно. Девушка на секунду представила, каково сейчас тем, кто несет вахту вокруг архивного комплекса, в холодных, сырых подземельях, в заснеженных полях, на ветру, невольно поежилась и вернулась к чтению.
«Постепенно чистых становилось все больше, но это были в большинстве своем не имеющие никаких знаний и умений, кроме самых примитивных навыков земледелия, создания, находившиеся в подчинении искусных воинов, вооруженных и отважных.
Столкновение чистых и нечистых происходили все чаще и чаще, и поскольку нечистые видели перед собой безобидных землепашцев, каждый из которых был намного слабее любого из четырех рас отверженных, вновь начались между ними стычки, а иной раз доходило и до настоящих сражений. И тогда чистые воззвали к своим набольшим, и дружины их покинули укрепленные места, выступив против нечисти, а впереди воинов шли жрецы из числа чистых, что не до конца утратили способности управлять энергиями. Долгие века продолжалось это противоборство, и хотя нечистых истребляли во множестве, немало их осталось на Земле и по сей день.