Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии
Шрифт:
«До» «между» «после»
/
«сейчас» (ср. 10)
(под «временем» имеется в виду несодержательное строение, формальное «как» изменений; но никакой способ установления временных отношений не может нарушать смысл (определение) термина «временное отношение»). § 48а. Эту одновременность (равноправность моментов времени), квазипространственность что-то должно держать в про- странственности, одновременной протяженности. Реальное непрерывное пространство этого не может. С другой стороны, чрезвычайно важна эмпиричность состояния при независимости его от объекта, предмета (оно — никакое из содержаний!) (ср. § 124). Оно не потому, что таковы предметы, и, следовательно, представляет собой различимую, далее несводимую единичность, индивидуальность, ни к какой системе (например, предметов, в которой извне были бы различимы законы — например, марсианином) не приводимую и имеющую во всяком возможном языке- логосе, который двойствен по определению, статус актуальных («случайных») начальных условий (ср. с недедуцируемым «я могу» § 80) [34] , а в то же время — многократно- расчлененную всеобщность, индивидуально-единично данную множественность (см. § 138) общего. Одного (то есть внутреннюю связность, не спонтанную, как бы из центра — монадную), поскольку речь идет о созданности виртуального источника именно этих актуализаций (см. §§ 44, 80) как их возможности, ноопоссибилии. «Субъект» здесь есть локус возможных эмпирических субъектов. Различима и для универсального наблюдателя (историка) и принцип различимости внутри самой себя. Эта внутренняя связность прежде всего трансцендентальна или метаязыкова, то есть задает самообраз деятельности, организующий ее и 1) символизирующий способность, источник, 2) нелокальный в смысле «эпистемологически далекого», 3) освобождающий
34
Вот я и получил мою особую разновидность начальных условии — «согласованных начальных условий»… для гармоний.
Снова, уже этим путем, с этой стороны, получаем, что, чтобы могло начаться естественноисторическое понимание и изучение мыслительных явлений, из начальных условий последних должны быть устранены всякие натуральные представления их предметов (всякое нечто, известное им свойственное «само по себе», в силу положения, в силу различающих и идентифицирующих «скрытых сил», «качеств», «способностей» и тому подобное). Лишь то можем допускать, что можем породить на собственной, созданной основе. Но этого нельзя сделать, не обобщив операционно-релятивистский принцип на неоднородности и сингулярности. Решив при этом проблему различимости и локализации (которые связаны). К сказанному выше: принцип индивидуации = принципу неотделимости. Он тогда и разрывает тождество бытия и мышления (то есть эфир «выполнения понятого» в полном бытии).
«Время» здесь — пространственно-предметно видимым (различимым непосредственно) смыслом представленная симультанность-синтез (синтез времени, возможность не перебирать в последовательности то, что и не проходимо в конечное время или чего вообще нет). Время — схема смены, перехода, движения, захвата движением разного в Одном. Вернее, время — схема возможного изменения, преобразования в то или иное состояние. Но сначала «качество» должно быть представлено пространственно как предельное или граничное условие взаимодействия (то есть не в том смысле, что оно пространственно, а в том, что представляется в нем — например, в «чистом»). За счет того, что в пространстве осимультанена схема направляющего изменения (свободного, самопричинного преобразования, а не рассеянно причинного) versus неконтролируемые, утекающие изменения. Для нас его (а вместе с ним и весь поток) держат символы. Это связанное время, потеряно оно или обретено. (Но у него и самого есть какие-то возможности.) С другой стороны, задание места, смотря из которого мы видим предмет таким (а не другим). Символ является этим местом. Время здесь — не движение, не последовательность, а временное состояние (символически, трансверсально), законченный и завершенный снимок бесконечно-многого (как раз не будет однозначного распределения прошлого, настоящего и будущего). А последовательность теперь уже будет по континууму событии (где прошлое, которое никогда не было настоящим, прочие странные связности). То есть (как сказано на след. стр.; см. также § 9—96) прикрытые накрывающими точками «между» (которые на деле не есть одна и та же точка пересечения) эмпирические «тела глубины» должны быть вынуты из них и для них должно быть составлено, задано, построено их целое поверх и поперек непрерывно сбитой внешней реальности цельного физического мира, данного нам классическим описанием-спектаклем, субъект-объектно разграниченной рефлексивной структурой знания.
§ 49. Виртуальные предметности <-> возможный человек (субъективно-деятельные силы). Возможный мир <-> возможный человек. Зов, обращенный к возможному человеку, ко всякому возможному человеку и во всякое возможное время. Не вневременное, а трансвременное, не внеисторическое, а трансисторическое. Продуктивное воображение — выйти в поле «Божьего усилия» и прорезонировать с ним в продукте и изменении сознания. История как «среда», порождаемая такой «выразимостью» или «зримостью» самого мира (ср. Мерло-Понти).
§ 50. Тогда в континууме «бытие-сознание» несколько иной срез и вневременных истин идеального мира. Иной, поскольку все время предполагается их непрерывное воспроизводство на некоторой оперативной основе. До этого можно было предполагать ее необходимость (и указывать на нее) лишь в объективациях утверждений [то есть для того, чтобы последние были знаниями, а теперь нам нужно, чтобы они были событиями, явлениями мысли, делать их не только эмпирическими, но частями явлений, состояний, что означает уже другую эмпирию — в первом случае они об эмпирическом, а теперь сами эмпирия; а раз эмпирия, то (versus ментализм, спиритуалистические сущности) изволь пространство и время, иначе невозможно знать об этой эмпирии, и это не различительное пространство время содержания (с его расположением в «настоящем моменте» воздействия или наблюдения — здесь всегда предположен объективируемый ряд в универсальной абсолютной системе отсчета), а различительность в измерении «третьих вещей», «третьей субстанции», в бытии мышления]. И сейчас мы идем к условиям объективации, которые сами не объективируются, являясь условиями самой возможности объективации. Континуум событий (и процессов), а не вещей и отражений. В разрезе последних первые не появляются в непрерывно связующей последовательности. Их континуум может быть составлен лишь совместно из бытия и сознания, что является другим измерением по сравнению с объективизированным рядом. У нас не будет статичного мира сущностей, идеального мира в классическом смысле (см. § 39).
§ 51. Не существует никаких ощущений, никаких «sensations». Существует лишь сила, со-рождающаяся среде и артикуляции формы-тела. Амплифицирующие приставки. В наших приставках воспринимаемая природа возрождается, живет заново, еще раз. Уже в экспериментальных устройствах и тому подобное. [В моем смысле, следовательно, не существует и никогда не существовало неэкспериментальной науки (если вдуматься в экспериментальность самого положения сознательных существ и в зависимости испытываемого от создаваемого)]. Так и превращенная феноменальная форма. Она тоже есть независимый эксперимент (в смысле дублирования и повторения в собственных контролируемых условиях). Феномены —> воспроизводство в мире культуры (?). Как выделить этот мир с его эмпирией? Его объекты (события) ведь и не в голове и не там, где жизнь отраженных содержаний, и не в идеальном мире. Как выделить эту проекцию? И объекты (естественные, я имею в виду)? Такой же ли это континуум сознания? При этом еще трансцендентальность пристроек или «насадок» на наш интеллект (что вообще имеет место не только в познании, где эти пристройки или насадки специально рефлексивны, вернее, на которых субъект отрефлектировывает себя в качестве познающего именно данным образом). Они, как и везде, дают амплификацию и избыточность, в силу которых бытие, показывая себя, в то же время себя и скрывает. Отсюда и исходная множественность. Структурирование места непрерывного воссоздания. Реконструкция себя в у-топосе (как проводника бытия — чтобы оно сказалось).
§ 52. Строением и состоянием должно обладать и время- пространство. Наличие у сознания (то есть у связи «знак — физический смысл, предм. значение») состояний и структур. Или же, наоборот, как было в классике, объекты лишь находятся в сознании (как своей универсальной, далее не разлагаемой мере и условии своей объективированности) и тем самым не дают о нем никакого понятия. Оно само их различительный принцип. Поэтому изучение этих объектов не может быть изучением сознания. Поэтому у меня, наоборот: по предметам знать сознание — то, что интенционально, а не то, что знает себя (но в то же время сознание невозможно изучать как объект, и это должно компенсироваться метапозицией). Наличие у мыслей и высказываний выполнении и реализации («кем-то где-то и когда-то») должно обнаруживать себя и как состояние (конечное, квазифизическое состояние) — иначе мы не знаем, что они значат. (Причем «состояние» чисто полевое определение, а не содержательное; форма, как говаривал Виттгенштейн, есть возможность структуры и «картина может отразить всякую ту действительность, форму которой она имеет» — 2.171. — то есть форма отражения есть общее отражаемого и картины [35] . Там, где поле сил искривлено, — состояние (почти замкнутая петля в перпендикулярном пространстве). «Единичные представления» (формальная интуиция) или созерцательные сращения предметностей сознания {замыкание воображаемого на созерцаемое, созерцаемое в пространстве воображаемого) —> состояния сознания как «геометрия» или «хроногеометрия». Гетерогенность в инд. завершенности и целостности, имеющей собственную историю: и воображение и математика, и понятие и эксперименция, и образ и знание, и видение и аффект (не говоря уже: и внутреннее и внешнее…) (ср. § 77). Быть в состоянии сознания = «я вижу сам» гуссерлевское, «само себя в себе показывает» (не-
35
Картина может отразить все то, с чем она имеет общую форму (генеративную форму). То, что внутренне связывает «мир» (законами трансформации, переносов, перестановок, инверсий и тому подобных), — структура. Форма есть возможность структуры. В этом смысле мы и говорим, что она «прежде всего бессодержательна», не имея при этом в виду оппозицию формы и содержания.
В дистанцировании преобразование или перекодирование. (Внешнее актуализируется лишь если информация вводится с помощью кода, приспособленного к системе). Постоянная инскрипция и реинскрипция понятий. В чем? «Как» — пространству = наличию (или отсутствию) преобразований и их связности. Не дедуцируемо. И наглядно. «Я могу». Что такое «как» временное? «Могу» ведь есть также продукт развития способности, свободное проявление деятельной функции, имеющей «орган» и зависящей от синтеза времени (дискретного» или «разделенного» в смысле Декарта). Например, зависимость свободного проявления от завершенной (то есть квазипространственно симультанируемой) последовательности versus спонтанные эмердженции и рассеяния в не охватываемых последовательностях и нелинейных пересечениях. Они-то бесконечные (в смысле неопределенного многого и не просматриваемого в далеком, в боковых, линейно не развертываемых пересечениях и тому подобных, мы не знаем все законы и не могли бы ничего сказать, используем неосознаваемые и неизвестные зависимости и так далее и тому подобное), но смысл завершен — символически. Метафорически: «обратное течение времени». Конституция «здесь-определения» в зависимости от «там-определения» и так далее. Иными словами, произведение производящей бесконечности, которая есть не предмет, а эффект действия «сделанной» вещи (странной, в том числе и вперед вынесенной испытующей и измеряющей множественности с передачей и распространением внутри нее осознаваемых явлений, ибо хотя восприятие принадлежит индивидуально-психическим механизмам и только ими осуществляется, содержание его не определено без общения и, более того, без давания действовать через себя в точке большим, чем сама, силам) [36] . Функция этого действия или «машины времени» тогда прежде всего в создании дистанции (неутилитарной и ненатуральной), которая бесконечно обновляет матричное состояние мысли (как, например, в случае эротики, а не порнографии, — призыв желания или желание желания, в случае искусства — эстетическое наслаждение наслаждения, которое только и есть наслаждение versus эстетическое потребление так называемого предмета искусства)36 как познавательный эффект, как понимание, которое само не дедуцируемо и в то же время предмет которого, тем самым, никуда не утекает, не распадается, не зависит от психической интенсивности как таковой и которое бесконечно открыто (все время многие и новые экземпляры). Я назвал бы эту дистанцию интервалом в континууме бытие-сознание и определял бы состояние сознания через этот интервал. (Чтобы дать эквиваленты пространственно-временным характеристикам как «местам» и орудиям, операторам воспроизводства). Объективирующее дистанцирование. Обучающиеся системы, то есть питающиеся порядком. Самоконструирующиеся и саморазвивающиеся извлечением порядков. Итак, мы познаем не головой, а во вне артикулированными машинами как органами (так же как художник сознает или мыслит через предметы, предметами, а не о предметах, которые оказываются изображенными). Организация машины, ее фантазмов, значений, сцеплений, силовых линий и тому подобного, ничего общего не имеющая с кондицированием и стимулами (мы не можем придти к элементарным явлениям ни извне физическими объективациями — ибо эти предметные конструкции не будут иметь операционального и конструктивного смысла в терминах сознательной жизни, — ни изнутри своего рода интроспекцией, ибо явления наслоены и иерархизированы, смещаются наблюдением и обладают эффектом феноменальности). Для построения (и последующей жизни) «тел», «саможивующих» (в том числе — самомыслящих) предметов, «естественных объектов» нужны состояния сознания и структуры, в которые эти состояния нас вводят. Но это содержание может выбиваться. И будет оставаться голая структура (собственно тогда мы и узнаем, что она была), развязывающая теперь деструктивные силы, деструктивный процесс.
36
Исключительная численная редкость такой «вещи» по сравнению с громадным числом возможных конфигураций путей и связях мысленных параметров поля. Интересно было бы здесь сравнить статус универсального физического закона (предполагающего бесконечные классы предметов) с такими «всеобщими единичностями» (предполагающими малое конечное число объектов, в содержании которых как раз и высказываются первые!). Проблема здесь 1) в отличении матричных (направляющих) состояний от других, 2) в рассмотрении того, как существование закона включает иное соотношение с начальными и граничными условиями, чем его формулировка (ср. § 147). В конечном счете все это выходит на проблему символических вещественных образований как индивидов (кстати, их еще меньше, чем именных парадигматических экземпляров). Как видим, элемент итерации не устраним из определения такого рода явлений.
§ 53. Если видение есть, то человек не может зафиксировать его в качестве такового — ему неоткуда получить о нем информацию. Волна=пилот: впереди ничего нет. Пока мы знаем, наблюдение не извлекаем (из абсолютной полной суммы информации). То есть мы не знаем, где мы сейчас; не знаем прошлое, настоящее и будущее (в смысле течения в последовательности), а знаем предметностями сознания (не нуждающимися ни в каком прикидывающем «третьем глазе», а лишь в экстазирующей интеллектуальной протоплазме личности и обмене с ней на месте), а это и есть вечность. Ибо что такое вечность, как не то, что в какое-то мгновение не знать, где ты находишься? — К сожалению, это только мгновение и длится. Но это мгновение имеет большие теоретические последствия, то есть больше теоретического значения для понимания жизни и истории ума, чем все другие наблюдения.
Поэтому знание и понимание могут в какой-то момент разойтись. Лишь на уровне «больших систем» и появляются несоизмеримости.
С другой стороны, видимость «теоретической нагруженности» эмпирии. Дело в том, что предметности мы формулируем (когда рефлексируем) всегда на теоретическом языке, но это язык метатеории, а не теоретический язык в объекте, предметности же не являются рассудочными конструкциями (например, пространство, время, символы, квазивещи и тому подобные), пространство и время суть недедуцируемые (и определением не даваемые) «как» (еще и при непостоянстве отображений, преобразований и непокрываемости области значений областью определений, при «качестве», так сказать, — опять кантовская «не-рассудочная конструкция»!). Просто у эмпирии и теории один источник, из которого они черпают (и он ив том и в другом случае не есть просто мир, а мимезисный артефакт). И тем самым эмпирия и теория различимы лишь в контексте, конкретно, а не абсолютно. Ср. § 26. § 54. Реконструктивный характер («абстрактный», «абстрактные эмпирические объекты») операционально задаваемых состояний наблюдения, разрешающих эмпирически действительно понятия и позволяющих их коммуникацию в тождественных и универсальных условиях, или порожденный (генерированный) характер этих состояний. То есть извне, со стороны исследователя-историка, это реконструктивно, изнутри — генеративно (следовательно, и там, и здесь нет ничего похожего на нейтральную и чистую «данность»). Одно- пространственность только с эксплицитным включением времени (то есть ограниченной возможности изменения наблюдения и его распространения по пространству) [37] . Тем более, что чтобы извлечь Б, приходится так переформулировать (а это — изменение, движение субъекта) субъект, что он не может извлечь А, и, следовательно, и наоборот. Разрешимость и связь с условиями восприятия, в принципе относительные для разных систем отсчета (вернее, пространств), не поддающиеся неограниченному подразделению (то есть выражению до конца в языковых правилах и нормах), содержащие абстрактные свойства эмпирических объектов, реконструируемые или генерируемые и «испытываемые» на основе знаемого, а не видимого (соответственно, наличие нереализованного, неиспытанного, непережитого — потому, что непонятого, то есть неизвлекаемого на основе этого знаемого). И важное — переопределенность или недоопре- деленность этой связи. Физические условия содержат (не содержат) условия применения понятия понимания (см. стр. 312 дисс.).
37
То есть фиксация наблюдения происходит и во времени смысла и понимания (а не в «настоящем моменте» воздействия), вернее, во времени поля наблюдения, в его состояниях, в конечных пространственно временных областях, где его параметр — связанное или связующее время — есть оператор для «направляющего состояния». Время в этом смысле может быть определено как мера (мероизмерение) возможностей пространства (имея ввиду, конечно, связное пространство состояний и путей).