Стрела восстания
Шрифт:
Не забыл Михаил Романов и тот «народец», что кочевал в тундрах Европейской Руси, — ненцев. Впрочем, натурального ясака денежным он здесь не заменил по той причине, что ненцы ходили с места на место, с реки на реку. Излови-ка кочевника в бескрайней тундре, да еще в такую пору, чтобы отобрать у него шкурок на известную сумму по местной оценке!..
И Михаил Романов решил придерживаться здесь других порядков: оставив в силе старые указы о выплате каждым ненцем-промысловиком (от 18 до 50 лет) двух песцовых шкурок в год, он в то же время приказывает воеводам
Воеводам тоже выгодно было иметь лишние поминки, и по тундре начали рыскать воеводские люди в поисках укрывающихся от платежа ясака.
Ненцы с такими воеводскими послами особенно не церемонились: если подходил случай, оставляли их гостить в тундре на веки вечные — попросту убивали. Не раз пытались они в эти годы добраться и до самою воеводы: нападали на Пустозерский острог. Но острог охранялся вооруженными огневым оружьем людьми, а у ненцев огневого оружия не было, и от стен острога [- 26 -]
приходилось им отступать с большим уроном. И все же скверно чувствовали себя в эти годы пустозерские воеводы.
Они жаловались царю, просили помощи. А царь писал одно:
«...собирать ясак, смотря по тамошнему делу, чтоб государевой казне не было убыли, а земле тягости не навести и людей ясачных от государя не отогнать».
Воеводы все силы прилагали к тому, чтобы «государевой казне не было убыли», но и себя не забывали: за год-два наживали целое состояние.
На воеводство обычно так и смотрели как на средство поправить свои делишки.
В 1636 году приехал в Пустозерский острог новый воевода — Федор Афанасьев, сын боярский.
Федор Афанасьев был волосом рус, лицо имел красное и на голове малую плешь, а глаза как у рака.
Годов ему было около сорока, и на Москве он знаменит был кутежами да делами амурными. На амурных делах да на кутежах прожил все Федор Афанасьев, даже до синь-пороха.
И вот Федор Афанасьев, сын боярский, очутился в Пустозерском остроге воеводою.
Михаил Федорович предписывал вновь назначенному воеводе:
«А приехав в город Пустозерск, воевода должен, вызвав ясачных людей человека по два от каждой волости, принять их в съезжей избе и самому быть в то время и служилым людям в цветных платьях и с оружием. Когда же ясачные люди сойдутся, то сказать им от царя Михаила Федоровича жалованное слово:
«...преж сего вам, самоядцам, в Пустозерском городе от воевод, от голов и от приказных людей, от боярских детей, от казаков, от стрельцов и от их братии новокрещенных... было небрежение, налоги и продажи великие... Брали с вас ясак с прибавкою, не по государеву указу, и тем самым корыстовались, а воеводы того не берегли и суда прямого не давали, и сами воеводы делали им продажи и убытки, брали поминки и посулы... И теперь государь во всем вас — самоядцев — пожаловал: велел давать суд праведный, сыскивать накрепко, чинить вам [- 27 -]
суд, делать оборону и во всем велел вас — самоядцев — беречь, чтоб вам насильства, убытков и продаж ни от кого не было, и вы б — самоядских родов люди — были в его
«...Каждогодно и накрепко сыскивать ясачных людей, чтоб в избылых никого не было; сыскивать русскими и ясачными людьми... Первые, русские, должны показать о числе ясачных людей в известной волости по крестному целованию, а вторые по шерти (по клятве)».
Федор Афанасьев с великим усердием начал проводить в жизнь эти указы. Воспользовавшись приездом первых шести старых ненцев с ясаком, он разлился перед ними хитрой речью, прикинувшись человеком недалеким.
— Допрежь сего воеводы делали вам продажи, обиды и тесноты великие. Ваших нужд воеводы не рассматривали. Управы меж вами прямой не чинили. Посулы и поминки с вас брали и их продавали... Ныне не будет так с вами! Царь-государь Михаил Федорович строго-настрого заказал мне: обиды и тесноты никому из вас не чинить, а со всякого взыскивать по справедливости. И на том я крест целовал государю, и целования того не нарушу! Буду для всех самоядцев словно бы отец родной, а вы — мои детки. Всем самоядцам так вы об этом и оповестите.
Шесть ненцев-стариков слушали речь воеводы стоя. Делали вид при этом, что по-русски не понимают. И толмач повторял им каждую фразу воеводы по-ненецки. Тогда они поддакивали:
— Так, так! Все так и было! Правду, правду сказываешь!
Все шестеро перевидали много воевод на своем веку. И знали: каждый воевода говорит то же, что и этот вот. Знали и то, что воевода не сидит на воеводстве больше одного-двух годов. Редкость, чтобы просидел воевода три-четыре года. [- 28 -]
И причины смены воеводы, как и речи новых воевод, были всегда одинаковы: каждого воеводу снимали - за насилия, за корысть, за кривой суд.
Поблагодарив воеводу за милость государя Михаила, они лукаво переглянулись и молча согласились между собой попытать воеводское сердце и воеводский ум. Один попросил разрешения задать вопрос воеводе.
— Ныне не будет так, как раньше было? — спросил ненец.
— Не будет! Говорю вам: на том я крест государю целовал. Неужели целованье крестное нарушу?
Все шестеро закричали:
— Хорошо, хорошо! Совсем опять хорошо ты сказываешь! Только... в одном нас сомнение берет...
И, прикрыв веками глаза, чтобы насмешки не выдать, заскребли в немытых от рождения головах.
— В чем же сомнение?.. Напрямик, не таясь, говорите обо всем: отвечу вам, как государев указ мне предписывает.
— За глупое слово не будешь в обиде на нас, стариков?
— Сказал: не буду!
— Так, так... Благодарим!.. — И опять усиленно заскребли в головах.
— Ну... что же вы молчите?
И тогда все вдруг, каждый по-своему, прокричали одну и ту же мысль:
— Бывает разве, что волк оленя родит?
— Неужели из яйца куропатки гуся можно выпарить?
— Бывает ли так, что солнышко от заката на восход пойдет?